Никогда не было, но вот опять. Попал 2
Шрифт:
Вот как, и здесь значит, этот утырок отметился, а я еще сожалел, что пришлось его пристрелить. Увидев, что Митька открыл рот, чтобы что-то сказать, покачал головой. Догадливый парень захлопнул рот и понимающе кивнул. Все-таки Митька молодец — здоров как бык и соображает быстро. Ценный кадр!
— Дарья Александровна вы, пожалуйста, этому Дермидонту, если он к вам заявится, никаких денег не отдавайте, скажите, что все деньги у ваших родственников, которые покупают ваш недостроенный дом. Посылайте его к нам, мы тут у Никифора Зимина остановились, всего через две улицы от вас. Если он идти к нам не захочет, то посылайте за нами Григория. Мы придем
— Присмотрю. Будет руки распускать, я коромыслом его так хлобыстну, что ему небо с овчинку покажется. — уперла руки в бока боевая старушка.
— Дарья Александровна вот вам задаток за дом, на днях зайдем к вам с дедом. Оформим покупку. — Протянул я женщине сто рублей.
Потом подошел к стене с рисунками и стал их внимательно разглядывать. Висевшие по бокам портрета, пейзажики ничего особенного, на мой взгляд, не представляли, хотя смотрелись хорошо, а вот портрет, хоть и выполненный в несколько наивной манере, мне понравился. Он мне что-то напоминал. Где-то я уже видел нечто похожее. Точно видел! Была у меня книга с подобными рисунками, называлась, кажется «Мир Ефима Честнякова». Вроде Честняков этот даже у Репина учился.
— Дарья Александровна, кто это рисовал? Вы или может дочь?
Женщина смутилась и даже немного порозовела:
— Я рисовала. Настенька учится только.
— Тогда у меня есть для вас работа. Сейчас парень принесет игрушки, их надо будет раскрасить. А вот и он.
Антоха ввалился в комнату, увидев хозяйку с соседкой, притормозил и вежливо поздоровался, потом подал мне мешок со словами:
— Вот Немтырь! Принес.
Я достал из мешка игрушки и положил их на стол.
— Вот эти надо раскрасить. — Указал я на пропеллеры.
— Что это? — Спросила, подтянувшись поближе к столу, любопытная девчонка.
Я взял из кучи один пропеллер и протянул ей. Та машинально схватила и, не зная, что с ним делать стала разглядывать. Я показал ей, как нужно взять игрушку.
— А теперь дерни за веревочку.
Настя дернула, пропеллер взмыл к потолку и, ударившись об него, свалился на пол. Девчонка некоторое время смотрела на упавшую игрушку, потом подняла и стала разглядывать.
— Теперь он твой. Раскрасишь сама и играйся. Только запускать его надо на улице, тогда он высоко взлетит. А это — показал я матрешку — кукла с секретом.
Не спеша стал разбирать матрешок и выставлять их на стол. Женщины с интересом наблюдали, как из одной куклы одна за другой появляются еще четыре. Когда поставил последнюю. Настя протянула к ней руку, но опомнившись, посмотрела на меня. Я разрешающе кивнул. Она схватила последнюю и попыталась разобрать.
— Нет эта не разбирается. Вот их тоже нужно разукрасить. Нарисовать лицо, платок, сарафан или еще какую одежду. Ну, это сами придумаете. Когда раскрасите, назовем ее «Матрешкой». Я потом посмотрю и принесу еще две. А эту, если понравится, себе заберете. За работу заплачу. Да и вот еще что: Дарья Александровна лекарство, которое вам доктор прописал, вы пока не пейте.
Я развязал небольшой холщевый мешок с травами и, вынув оттуда завернутый в бумагу сбор, с надписью «От простуды», подал его женщине:
— Там внутри бумажка. В ней все расписано: как заваривать, сколько и когда пить. И еще, пейте кипяченое молоко с медом и кушайте бульон из курицы. Чай горячий с лимоном и медом, тоже пить полезно.
— Дак где ж их взять-то. — Встряла в разговор
— Сейчас принесут. — Сказал я. Потом спросил:
— Дарья Александровна, у вас еще рисунки есть?
— Есть
— Посмотреть их можно?
Она со странным выражением на бледном от болезни лице посмотрела на меня, молча, прошла в соседнюю комнату и вынесла оттуда большую папку и подала мне.
— Вот смотрите? — проговорила она, отошла к столу и взяла в руки оду из фигурок.
Развязав на папке тесемки, стал рассматривать рисунки. Я конечно не большой знаток искусства. Как и подавляющее большинство граждан, разбираюсь, лишь на уровне «нравится или не нравится».
Тут я должен сознаться, что мне не нравятся ни «Черный квадрат» Малевича, ни, к примеру, «Площадь Согласия» Пита Мондриана. Над этим полотном, по уверению автора книги о художнике, тот работал два с лишним года. Круто для холста, на котором изображено: пять горизонтальных черных линий пересеченных пятью же вертикальными черными линиями. Некоторое оживление в этот аскетичный сюжет, вносят несколько прямоугольников разного размера, расположенных по периметру, и раскрашенных пятью же цветами. И все это на белом фоне.
Я даже представлял себе, как творец работал над этим высокохудожественным произведением. Он видимо для начала очень долго рассматривал натуру сверху, набираясь впечатлений, затем быстро набрасывал эскиз. А чего там долгого набросать десять линий расцветив их квадратиками. А дальше начиналась адская работа по подбору толщины черных линий и по расположению прямоугольников. И так два года, пока наконец, полученный результат не удовлетворил взыскательного мастера.
Изысканная утонченность черных линий чудесным образом сочеталась с цветовой гаммой, казалось бы, в беспорядке разбросанных прямоугольников. Но беспорядок был мнимый, каждый даже самый маленький прямоугольничек находился на том самом, единственно возможном, месте, завершая гармонию цвета и линии так, чтобы даже самый не искушенный зритель воскликнул: «Узнаю! Узнаю брата … Площадь, мать её, Согласия».
Ну не нравятся мне эти и им подобные произведения изобразительного искусства, не нравятся, хоть тресни. Но должен отметить, что авторы этих, несомненно, эпохальных творений, ребята ушлые. Они, с помощью не малой армии искусствоведов, так виртуозно разводят богатеньких буратинок, что их собратья по нелегкому ремеслу отъема или увода денег у граждан, Энди Такер и Джеф Питерс тихо курят в сторонке. А ведь эти мошенники, если верить О.Генри, так или иначе, обработали почти половину южных американских штатов. Крутые были ребята, но в Нью-Йорке, их развели как младенцев, впарив им копеечную статуэтку за все их наличные деньги. Отсутствие эстетического образования и воспитания подвело бедняг. Так что искусство — дело очень тонкое и не простое, но при должном подходе вполне доходное.
А вот три непритязательных рисунка Дарьи Александровны Зотовой мне очень даже понравились. На одном была изображена девчонка лет трех, видимо Настёнка, которая явно что-то напроказничала, а теперь стоит и чуть из подлобья смотрит на зрителя хитрющими глазками, отлично зная, что ее, конечно, поругают, но потом обязательно пожалеют, погладят и расцелуют. И два пейзажика: один с небольшим домишком, что глядел на зрителя парой подслеповатых окон сквозь фиолетовый переполох цветущей сирени, а другой с синим церковном куполом над высоким, глиняно-желтым, береговым обрывом с полоской воды снизу и безмятежно голубым небом сверху.