Никогда не было, но вот опять. Попал 3
Шрифт:
— Алексей, я хочу портрет Софрона Тимофеевича написать, но он почему-то не соглашается. Вы уж уговорите его. — Попросила Дарья, надеясь на моё знание родственника и его характера.
Я посмотрел на деда. А что, пожалуй, портрет будет колоритный.
— Тятя, соглашайся. Ты ж у нас скоро купец будешь. Основатель династии, так сказать. А основателю без портрета никак. Так что придется тебе попозировать.
— Чего, чего делать?! — с подозрением осведомился дед.
— Посидеть молча, пока Дарья Александровна будет тебя зарисовывать.
— Эскиз сделать немного, вот когда на холст переносить буду, придется посидеть.
— А если мы его сфотографируем, а вы потом по фотографии и напишете портрет.
Она растерянно глянула на меня и проговорила:
— Даже не знаю. Никогда не пробовала по фотографии портреты делать.
— Ну вот и попробуете. Кстати, а портрет Анны Николаевны вы написали?
— Даже два. Один Сергей Петрович забрал, а второй ещё дописывать надо.
— А можно нам с дедом на него посмотреть?
Дарьюшка немного помялась, видимо ей не хотелось показывать незаконченную вещь, но отказать мне она не смогла.
— Хорошо! Пойдемте.
В небольшой комнате, что похоже служила и спальней и студией, средину занимал довольно громоздкий мольберт, прикрытый какой то холстинкой. Дарья сняла холстинку и портрет красавицы Аннушки предстал перед нами. На довольно большом, примерно 60 на 100 сантиметров полотне, в полный рост, в простом светлом платье, она приветливо улыбалась нам, а из-за материнской юбки выглядывала любопытная рожица, будущей ведуньи. Именно такой я и увидел в первый раз красавицу Аннушку.
— Здорово! — от всего сердца восхитился я. — А что здесь недописанного?
— Как что! Фона нет. И пока я не знаю, что там изобразить.
— А может ничего не надо изображать. Пусть так остаётся.
— Не знаю. Подумаю ещё.
— Ишь летна боль! Анютка с Варькой как живые. — по своему оценил картину дед.
— Вот видишь, и тебя Дарья Александровна как живого нарисует. Повесим твой портрет в новом доме на видном месте. А позже еще и портреты Ивана с Кузьмой и со всем их семейством Дарье Александровне закажем.
Дед еще раз внимательно посмотрел на портрет, потом на Дарью и неожиданно сказал:
— Коли так, то я согласен. Пусть рисует.
— Вот и отлично! — воскликнул я. — Дарья Александровна он весь ваш. Набросаете эскизик, а мы фотографию сделаем примерно в той же позе. Устроит?
— Наверное. — неуверенно сказала женщина и, немного прищурившись, стала внимательно деда разглядывать. Это что, процесс создания портрета уже пошёл?
— Дарья Александровна! — воззвал я. — Скажите, а Аннушка, то есть Анна Николаевна про этот портрет знает?
— Нет ещё. Я его подарить хотела. — с неохотой откликнулась художница.
— Вот как! Тогда я тоже хочу в этом поучаствовать. Поэтому покупаю у вас половину портрета. Будет готов — подарите от нас обоих.
— Но….
— Никаких но. Я же ваш агент по продажам. Так что извольте получить денежки.
Дарья совсем смутилась и, не зная, что сказать переводила взгляд с меня на деда. Тот рассмеялся:
— Ну и жук ты, Ляксей! Дарьюшка, не слушай ты этого балабола. А то он нагородит сто вёрст до небес.
— Ага! И все лесом. — подхватил я шутку. — Ладно мне идти надо, а ты, тятя, останься, попозируй.
По дороге домой я размышлял над тем, что в мире старика ничего неизвестно про талантливого барнаульского художника Дарью Зотову. Наверное, в том мире не встретила того, кто бы помог ей в трудный час. Так и сгинула в безвестности. И не одна она. Вон и про барнаульских изобретателей двигателя в том мире неизвестно, а я с ними совсем недавно разговаривал. Двигатель они не только сконструировали, но и в металле сделали. А это очень не просто. А ведь каждый из них вроде звезд с неба не хватал.
Выходит не прав профессор Савельев, который в мире старика вальяжно рассуждал, что способности к той или иной деятельности зависят от того есть ли в мозгу определенные структуры, отвечающие к примеру за изобретательство. А если таких структур у тебя нет, то хоть лоб себе разбей, а ничего не добьешься. А отсюда вывод: нужно с помощью томографа с достаточной степенью разрешения отбирать таланты. А я вот безо всякой аппаратуры заставил, можно сказать, первых попавшихся техников и инженеров изобрести довольно сложную штуку.
Осознав данный факт, я собой возгордился и гордился еще десяток шагов, пока мне в голову не пришла простая как две копейки мысль. Это какие же первые попавшиеся? Они ведь все инженеры, то есть прошли уже некий отбор, по способностям. Учились в высших технических училищах, а может и в университетах и, так или иначе, накопили определенный опыт инженерной деятельности. А значит, в их мозгах уже изначально имелись эти структуры. А кроме того они прошли и вторичный отбор, когда их рекомендовали мне Аннушка с мужем. А я всего лишь им поставил задачу и простимулировал финансово и морально.
А это значит, что прав все-таки профессор. Может тогда он прав и в своих воззрениях на исторический процесс. Нет никакой классовой борьбы и смены формаций, есть лишь, как он выражается, «церебральный сортинг» или по-простому «отбор по мозгам». И все страсти по социальному прогрессу сводятся к трем вещам. «Еда, размножение и доминантность». И что все философские, экономические и другие подобные теории, лишь фиговый листок на теле «бабуина», которым на протяжении последней сотни тысяч лет и является человечество.