Никогда не было, но вот опять. Попал 3
Шрифт:
— Катюша, принеси плошку с мёдом.
На этот раз бинтовать мою ногу взялась сама знахарка. Она смазала мёдом края бинта и ловко замотала его вкруг ранки. Я натянул штаны и, обувшись, походил по комнате. Бинт держался.
— Спасибо дамы! Я ваш должник. Катюха, ты в воскресенье оденься для полётов. Покажете с Архипкой класс.
— Оденусь. А вы разве не будете летать?
— Посмотрим. Ладно, пойду я.
— Что даже чаю не попьешь? — спросила знахарка.
— Не с чем. Мою порцию мёда ты мне на ногу измазала. А вас объедать я побаиваюсь.
И
Глава 18
Новый день обещал быть интересным. События вчерашнего дня наверняка многим участникам доставили беспокойство и отгоняли желанный сон. Но собравшись под крышей нашего весёлого заведения все стали настраиваться на рабочий лад. Пока барышни готовились к выступлению, пока настраивалась скрипка и шнуровались платья припозднившихся актрис, можно было решить свои дела.
— Степан! Раз ты согласен под мою руку идти, то тебе надо обзавестись погонялом или позывным по-нашему. Будешь… — я помолчал соображая. — «Бугром» будешь.
— А чё это «Бугром»? — возмутился Стёпка.
— «Бугор» это бригадир, ну значит старший в бригаде, то есть в артели. Твои пацаны вроде как артель, а ты старший в артели, значит Бугор. — постарался я объяснить значение слова Бугор.
— Старший в артели говоришь. Тогда лучше «Шишка». Батька рассказывал, что когда он бурлачил, старший у них Шишкой звался.
— Ну если хочешь зовись «Шишкой», но я тебя буду звать Бугром.
— Ладно, — неожиданно легко согласился Стёпка. — Бугром так Бугром. Ты сказал, что мы будем артистов охранять. А где они?
— Кто? — не понял я.
— Ну, артисты эти!
Я удивлённо посмотрел на новоявленного Бугра. Он что, издевается? Но посмотрев, в не затуманенные интеллектом глаза последнего, понял — не издевается.
— Вон девки на сцене готовятся, — указал я. — Они и есть артисты, вернее артистки.
— Артистки? — удивился тот. — А мы думали…
— Артистки, артистки! — перебил я парня и, обратившись к Саре, насмешливо наблюдающей за моей вербовкой будущих бойцов моего невидимого фронта, сказал:
— Серафима Исааковна, вот молодой человек думает, что на сцене у нас не артистки, а женщины легкого поведения. Давайте продолжим смотр, докажем, что это настоящие артистки, а не то, что подумал он. Тем более, что девушки со вчерашнего дня отдохнули, можно немножко и поработать.
Лёгкая усмешка, промелькнувшая на довольно красивом лице женщины, сказала мне, что она в известной мере разделяет точку зрения Стёпки на её артисток, но и мое мнение тоже справедливо.
— Девушки быстро переодеваться. Арнольд ты тоже. Циля! — обратилась она к брюнетке в цыганском наряде. — Слова не перепутай.
Пока артисты и мадам вместе с Иванцовым занимались подготовкой к номеру, можно было выпить ещё одну чашечку ароматного чая с душистыми травами.
«Циля Фрейман — цыганские песни» — прочитал я в тетрадке, когда на сцене появилась жгучая брюнетка в нарочито цыганском наряде. Возле
«Поговори хоть ты со мной,
Подруга семиструнная!
Душа полна такой тоской,
А ночь такая лунная!»
Я посмотрел на Иванцова, поскольку прекрасно помнил, что у Аполлона Григорьева стихотворение начиналось по другому, а именно:
«О, говори хоть ты со мной,…»
Уловив мой взгляд тот кивнул мне: мол, учёл замечание и исправляю тексты. Кивнул, правда, с неким холодком и отчуждением. Что это он? А впрочем, молодец! Если он и остальные тексты приспособил под песни, то премию заслужил. Я постарался вспомнить, что там пела Марфа Кротова, но, к сожалению оригинальные тексты, что стали основой её репертуара я не помнил, но судя по тому, что мой слух они не резанули, то и над ними литератор поработал.
Между тем Циля с романсом справилась, на мой взгляд достойно, хотя и не избежала Мониного недовольства. Она даже изобразила нечто вроде очень короткой цыганской пляски, чем вызвала уже недовольство Арнольдика. Похоже права Серафима: придираются ребята к артисткам.
Открыв тетрадку, пометил: «Нужно сценическое имя, желательно нечто цыганское». Оглянулся на своё воинство. Блин! Сила искусства, как и красота — страшная вещь. Вот что было написано на их лицах большими буквами. Того и гляди фанатами станут.
Циля исполнила ещё два условно цыганских романса, девицы в глубине сцены попрыгали и покрутились в такт музыке и все ушли на перерыв, готовиться к последнему номеру — канкану.
Оглянувшись на Стёпку-Бугра и, отметив его живой интерес к происходящему на сцене, сказал:
— Я же тебе говорил, что артистки это. Вон как поют и пляшут. А вы тут с дубьём завалились, неужто бить их собирались?
— Да нет. Тебя хотели отметелить. А дядька Фома девок хотел вернуть, говорил, что Сонька с Фроськой девки справные и, мол, клиенты не довольны, что они куда-то подевались.
— Ага, а ещё на Серафиму Исааковну наехать, попугать и денежку с неё стрясти. Только дядька твой не подумал своей тупой башкой, что хочет влезть в дела очень авторитетных людей. Вот и нарвался, да и вас подвёл. С него спрос!
Степка согласно кивнул. Я, конечно, не обольщался, что новоявленный Бугор, а тем более побитые Гриня с приятелями, враз воспылают ко мне доверием и любовью, но побаиваться будут. Пока этого достаточно. Буду привязывать их к себе постепенно, через интересные занятия и материальную заинтересованность. Пожалуй, стоит их привлечь к подготовке пикника в следующее воскресенье. Наверняка шашлык и полёты на параплане их впечатлят. А вот, умненький парнишка, единственный не получивший люлей от Шварца, меня заинтересовал. Я тихонько спросил у Стёпки указывая на него: