Никогда не играй в пятнашки

Алгранов Игорь

— Хороший, значит, он человек, и подруга у него чудесная, — профессор вздохнул и встал. — Ну, ладно, я буду у себя, в лаборатории. Сообщи мне, Серёжа, когда будут новости. Всё это будет весьма интересно, если получится провести мероприятие как задумано.

— А если ещё от вояк сюрпризов не будет, — добавил в тон ему бригадир, — так и вовсе красота настанет.

— Да, вот ещё что, Серёжа, — профессор остановился на полпути к двери. — Почему ты не сказал ему про нашу находку? Аргумент весомый, я полагаю.

— Приберегу пока туза за пазухой, — Крайнов нахмурился. — Я всё ж таки хочу, чтобы ребята сами решили для себя — да или нет. А когда согласятся, а я уверен в них, не будь я, сукин сын, Бригадир смотрящих, будет им ещё и подарочек…

Должны справиться ребята. И вот тогда, глядишь, свет в конце тоннеля не окажется вечерним экспрессом, и мы выберемся из этого дерьма.

Незаурядов поморщился на последнем слове приятеля.

— Слушай, Альбертыч, — вдруг спросил его Крайнов, — а ты не боишься? Драпать, в общем-то, уже некуда, достанут нас эти твари жидкотелесные — и хана. А?

Учёный потёр подбородок ладонью и слегка унял трепет бровей.

— Понимаешь, Сергей, тут такое дело… Пока не началась эта загадочная экспансия и не настали времена коренных сдвигов в структуре человеческого бытия…

— Ох, ну не умничай ты, довольно у тебя этого добра! — в сердцах прервал его Бригадир. — Ты по-простому, по-человечески ответь. А то смотрю порой на тебя, и оторопь берет — ты словно робот какой-то, прямо железный дровосек из сказки.

— По-человечески? — с каким-то удивлением в голосе повторил Незаурядов и замолк на секунду. — А если по-человечески, то до всей этой заварушки я был никем, малоизвестным доктором наук, середнячком без имени и чрезмерных регалий, и чем помочь человечеству в своей жизни не имел ни малейшего понятия. Нет-нет, пойми меня правильно — конечно, присутствовала масса возможностей реализоваться в одном из направлений, мои уровни в антропологии и в смежных областях биохимии обязательно пригодились бы в каком-либо из институтов или любой фабричной лаборатории. И пригождались, разумеется. Я как раз последние три года перед войной по приглашению Академии занимался исследованием влияния на организм человека экспериментальной группы асимметричных волокон ускоренного роста. Но… Моя страсть — палеонтология — давно стала никому не нужна, никто не желал в наше время фантастических возможностей копаться в прошлом, тем более доисторическом. И… Однажды, в отпуске, стоя на вершине К-2, я осознал невероятно простую истину, и наука вместо двигателя прогресса и всеобщего процветания вдруг явилась мне во всей своей подлинной «красе» — как инструмент по манипулированию и одурачиванию одной, большей, части населения другой, меньшей и могущественной. Вся эта искусственная еда, огромные налоги на жизнь, отличную от разрешённой, иллюзия свободы передвижения по многочисленным проложенным путям… Я ведь был альпинистом когда-то, до всех этих запретов и принуждений.

— А-а, ты был из тех чудаков, которые добровольно, долго и упорно залезали туда, где нечего жрать, нечем срать и почти нечем дышать, зато «такие виды!»?

— Что это было за счастье!.. — профессор так восторженно закатил глаза, что даже не заметил очередной грубости в словах приятеля. Крайнов с интересом посмотрел на него. Таким — преобразившимся и с просветлённым лицом — он учёного давно не видел, если видел вообще. — Покорить очередную «крышу мира», недоступную миллионам и миллионам, не подозревающим о том, что есть и другая жизнь кроме предложенной, другие удовольствия кроме плотских… Ах, Серёжа, там, наверху, человек становится честнее с собой и другими, вольно или невольно. А теперь… Нет, ты только не подумай, что я рад всей этой жуткой трагедии, хотя, не скрою, мне отчасти повезло — не пришлось терять близких и друзей, я их потерял давным-давно, в другой жизни, пожалуй, — профессор нахмурился и снова нервно почесал подбородок. — Конечно, было бы гораздо лучше, если бы всё, творящееся вокруг, оказалось лишь ночным кошмаром неврастеника, страдающего от хронического недосыпания, который принял слишком большую дозу нейролептика. Но, по крайней мере, теперь у меня есть конкретная цель, своя команда, особые средства и даже

кое-какие серьёзные наработки, чтобы если не всё человечество, то хотя бы малый остаток его спасти от страшной пандемии. И порой мне кажется, что кроме меня и вас, смотрящих, никто людскому племени уже не поможет. И ещё нужно работать, работать, работать. Н-да. А бояться… сейчас просто некогда, Серёжа. Вот так.

Профессор прощально махнул хмурому Крайнову двумя пальцами у седеющего виска и вышел.

* * *

— Вызывал?

Волк без стука открыл дверь и широкими шагами вошёл в кабинет Бригадира.

— Заходи, Волк, присаживайся.

Крайнов откинулся на спинку кресла и, разведя локти в стороны, обхватил затылок большими ладонями. Он проследил взглядом, пока смотрящий сядет, и продолжил.

— Не даёт мне покоя ЧП в Строево, Володя.

Волк нахмурился.

— Все, что могли сообщить, я и ребята изложили в рапортах. — он взглянул на Крайнова. — Или нет?

Бригадир покачался в кресле.

— Да, конечно. И про ваши приключения в Ромовской подземке, и про то, что целый отряд смотрящих пропал бесследно, и про то, как вы поначалу считали, что они спешно отступили, и про секундный сигнал от Николая Солина. Всё это я уже раз двадцать прочитал и сотню раз перечитал, пытаясь найти причину. Ведь погибла вся группа, Волче! Целиком! Вдумайся! То есть, к примеру, прибудь вы пораньше, и вас в ту мясорубку завертело бы? А?

Крайнов сощурился на Волка. Тот вздохнул и уперся локтями сцепленных рук в колени.

— Мы и так еле выбрались. Если бы не Надя… и Лара… Но я тоже думал об этом, Серёжа, — Волк сделал глубокий пятилитровый вдох и с реактивным шумом выпустил набранное. — У самого в голове не укладывается. Двадцать пять бойцов, и каких бойцов! Один Бес четверых стоит!

— Да и Соль не зелёный пацан был. Витязь, Громила, Сева Штопор — десятки вылазок, у всех рукоятки «палычей» от зарубок шершавые! — Крайнов обрушил кулак на гулкий стол. Волк молча посмотрел на глубокую вмятину на гладком пластиковом поле столешницы. Он знал, о чём говорил Крайнов — за каждую уничтоженную тысячу пятнашек смотрящий имел право поставить на своём основном оружии отметку. Внезапно Волк замер, силясь вспомнить что-то, и быстро взглянул на Бригадира.

— Подожди… — он потёр виски пальцами, упершись локтями в стол. — Когда мы последний раз связывались с базой, Бес, ликуя — по голосу было слышно, как он весь был на подъёме, — сообщил мне, что ребята из ячейки Бешеного принесли что-то очень важное…

Крайнов весь подался вперёд.

— Что именно?

— Не сказал. Не до того, вообще-то, было. Мы и так еле ноги унесли из тоннеля, потом от этих мерзавцев.

— Помню, читал. Володя, напрягись, дорогой, вспомни, что дословно сказал Бес об этом важном грузе. Может в этом разгадка катастрофы?

Волк снова помассировал виски.

— Сейчас. М-м… «Волчара, ты не представляешь… В Центре будут пищать как птенцы в гнезде, завидев наш подарочек… Безумно ценная посылочка намечается…» Вот, вроде, и всё. Ну, там, на месте всё узнаем и так далее, — Волк снова взглянул на Крайнова. — Полагаешь, это может быть как-то связано с нападением на отряд?

Крайнов с минуту помолчал, потом задумчиво произнёс:

— Имеет, не имеет, но в тесной связи как минимум состоит. Эх, что же там Бесовы орлы такое раскопали?

— Не знаю, — сказал Волк, — но ты меня сейчас натолкнул на мысль, что невероятный наплыв серых и пятнашек на нас и на базу не случаен. Им, похоже, сильно не понравилась находка ребят. Вернее, то, что они эту находку прихватили с собой. Таких прорывов я не помню, Бригадир. Что-то по-настоящему ценное ребята нашли и принесли на базу. За это и поплатились жизнью.

Он сжал кулаки до красноты.

— Что же за враг у нас такой?! Ничего о нём не знаем, только ребят теряем почём зря!

Крайнов посмотрел на него, потом поводил пальцами по колючему от жёсткой щетины подбородку.