Никогда не называй это любовью

Иден Дороти

Однако Кэтрин не уступала Вилли в скрытности. В настоящий момент она была насквозь фальшива. И фальшивила она ради самой главной своей цели. Она почти находилась в опасности, считая свою лживость добродетелью. Но сама она испытывала по этому поводу беспредельное счастье и ощущала себя совершенно невинной.

Глава 13

Несмотря на май, было довольно прохладно, и поэтому горел камин. Они ужинали вдвоем, не считая Джейн, подносившей им еду, и Эллен, время от времени просовывающей голову

в дверь, чтобы убедиться, что ее любимый мистер Парнелл доволен жареным ягненком и ее знаменитым яблочным пирогом. Ведь бедняга ничего не ел в тюрьме, а выглядел так, что его придется долгое-долгое время откармливать.

Перед ужином Кэтрин поговорила со слугами – Джейн Лейнстер, Эллен Мерфи, сменившей мисс Гленнистер новой гувернанткой мисс Кумб и кучером Партриджем, который привез ее и Чарлза с вокзала домой.

Она сообщила им всем, что мистер Парнелл теперь станет приезжать как можно чаще. Между проведением кампаний в Ирландии и заседаниями в парламенте он нуждается в отдыхе и полном покое, поэтому она надеется, что слуги выкажут полное понимание, и, значит, она, Кэтрин, рассчитывает на их преданность. Очень важно, чтобы о визитах мистера Парнелла не распространялось слухов, поскольку это не только может быть неверно истолковано, но привлечет к ним нежелаемых посетителей. Оттого, спросила Кэтрин слуг, смогут ли они пообещать ей хранить визиты мистера Парнелла в полном секрете, как это угодно и ей, и капитану О'Ши?

Слуги с готовностью пообещали молчать: правда, Джейн смотрела при этом в землю, а Партридж поинтересовался, не станет ли хозяин возражать, что его лошади будут использоваться для очень частых поездок на железнодорожные вокзалы.

– Разумеется, нет, – решительным тоном ответила Кэтрин. – К тому же мистеру Парнеллу очень нравится ездить верхом. Скорее, по утрам тебе придется седлать для него Пилота. Итак, мы с вами обо всем договорились, за что я всем вам очень благодарна.

Но оставались два вопроса, которые невозможно было решить так же быстро. Кэтрин намеревалась отдать распоряжение садовникам сделать живую изгородь из бирючины напротив дома еще выше, чтобы любопытные прохожие не смогли подсматривать, что творится за оградой. Еще она собралась обустроить комнату рядом с оранжереей, чтобы Чарлз мог приходить в дом и уходить из него, когда ему угодно, и чтобы об этом никто не знал. А в отсутствие Чарлза она будет пользоваться ею сама. Это был бы маленький дом в большом, где она могла бы предаваться мечтам о том, что она жена Чарлза, а не другого мужчины.

«Я установлю здесь свои законы!» – с восторгом победительницы думала Кэтрин.

После ужина она устроилась на коврике перед камином в своей излюбленной позе, положив голову на колени Чарлза. Она чувствовала, как его нежные пальцы перебирают ее волосы. Если она шевелилась, то пальцы тут же сжимались, словно он боялся, что она собирается убежать от него. С того момента, как они встретились на вокзале Чаринг-Кросс, он непрерывно мучился оттого, что рано или поздно им вновь предстоит разлучиться.

– Оставайся со мной. Я не вынесу

одиночества, – говорил он. – В тюрьме под моей дверью спали два охранника. И знаешь, я был рад их присутствию.

– Тебя там мучили кошмары, дорогой?

– Иногда. Я никак не мог осознать, что тебя нет рядом со мной. Но нам надо быть осторожными, если я буду оставаться здесь.

– Знаю. Я ведь уже сообщила тебе, что разговаривала с Вилли.

Склоненное над ней лицо было беспредельно худым и бледным. С него еще не до конца исчезли мрачные следы недавних событий. Она знала, что и ее лицо изменилось. Безусловно, в будущем они могут еще стать веселыми, могут неоднократно испытать минуты невероятного счастья, но на их лицах уже навсегда останутся неизгладимые следы напряжения и страданий последних месяцев.

– Вилли – вот наш тяжелый крест. Но если нам удастся выдержать это испытание, мы во что бы то ни стало должны избегать других испытаний. Нам придется быть крайне осторожными, чтобы нас ни за что не видели вместе. Здесь я чувствую себя в полной безопасности. Забавно, не правда ли? Эти четыре стены олицетворяют для меня рай. Но за ними, на улицах, в отелях… – Он на какое-то время задумался, и на лице его появилось выражение безысходного отчаяния. – Мы вынуждены быть очень осторожными, Кэт.

– Но ты ведь одобряешь мой план?

Он нежно поцеловал ее волосы.

– Мне не верится, что я смогу жить дальше без всего этого. А ведь придется… – необыкновенно усталым голосом произнес он. – Я совершил преступление. Такие слова они пишут, сажая человека в тюрьму. Что ж, я совершил преступление и попал в свою собственную тюрьму. Но однажды этому придет конец, поэтому не надо бояться.

– Сколько же еще ждать, когда наступит этот день?

– Он намного ближе, чем был эти последние полгода. Правительство видит во всем случившемся нечто постыдное, унизительное для себя – настало время воспользоваться нашим преимуществом. По-моему, мы будем иметь первый законопроект билля о гомруле очень скоро.

– Я рыдала от гордости, услышав сегодня овации в твою честь.

– Ах, это… Не очень-то доверяй всему этому. – Он приподнял ее лицо и заглянул ей в глаза. – Мне не нужны ничьи аплодисменты, кроме твоих, моя Кэти. – Потом он спросил: – Я буду жить в моей бывшей комнате?

– Нет, из-за слуг и всяческих других мелочей. Теперь у тебя будет постоянная комната. – Она уловила тень разочарования на его лице и тихо рассмеялась. – Комната, где есть дверь, ведущая в ту маленькую гардеробную!

Грусть тут же исчезла с его лица.

– А мы можем сейчас же подняться наверх? Или еще надо подождать?

Еще не рассвело, и в комнате стоял полумрак.

– Вилли знает?

– Об этом? Нет, нет!

– Я не желаю делиться с ним.

– Дорогой, не надо так!

– А если подумать еще об одном ребенке…

Кэтрин крепко обняла его. Сейчас ею овладело сильнейшее желание защитить и укрыть его от всех невзгод на свете.

– Я сама справлюсь с Вилли.