Никогда не обманывай герцога
Шрифт:
– Он красивый, правда? – спросила Антония, когда Гейбриел наконец остановился. – Красивый, но немного вычурный.
Гейбриел ничего не ответил. Постояв несколько секунд, он двинулся дальше, и они вместе поднялись по ступенькам. Поставив корзину миссис Масбери, Гейбриел направился к противоположной стороне павильона, а Антония некоторое время молча наблюдала за ним.
Он держался напряженно, и его походка была неуверенной, что было совсем для него нехарактерно. Свою шляпу Гейбриел, очевидно, забыл в Селсдоне, и сейчас легкий ветерок с озера шевелил его золотистые волосы. Гейбриел подошел к самому краю
Антония знала, что Гейбриел думает о смерти Сирила. Именно здесь сын и наследник Уорнема умер во время семейного пикника – во всяком случае, такую историю Нелли узнала внизу у слуг. Муж Антонии не говорил, что виноват в этом Гейбриел и что он сделал это умышленно, из зависти и злости. Однако теперь, лучше узнав Гейбриела, Антония понимала, что такое было совершенно невозможно. Несмотря на его сухую, официальную манеру поведения, сердце этого человека было чрезвычайно добрым.
С момента своего прибытия в Селсдон Гейбриел был очень внимателен к ней, хотя у него не было никаких причин создавать себе лишние трудности и любой другой на его месте мог быть жестоким. Он почти без сомнений принял заявление Антонии о том, что она невиновна в смерти Уорнема. Любимая женщина Гейбриела только что вышла замуж, разбив ему сердце. Он приехал в Селсдон и занял место, которого – Антония была в этом уверена – не желал. И несмотря на все это, он тем не менее приоткрыл частицу своего сердца для Антонии. Вероятно, он не мог полюбить ее так, как ей того хотелось в юности, но он был очень нежен и заботлив. И мужское желание, которое она в нем будила, тоже скорее всего шло от его доброты.
Единственное, что она могла сделать, – это ответить ему тем же. Антония медленно шла по высохшим листьям, которые устилали мраморный пол, плохо представляя, что сказать. Очевидно, у Гейбриела была веская причина прийти сюда, и Антония понимала, что он должен разобраться во всем сам.
По-видимому, услышав, что она приближается, Гейбриел обернулся, не отрывая руки от колонны, и протянул другую руку, словно приглашая Антонию подойти. Улыбнувшись, Антония подошла к нему, и Гейбриел обнял ее за талию, а затем его теплая сильная рука легко соскользнула ей на бедро.
– До чего красивое озеро, – тихо произнесла Антония. – Почти как зеркало. В нем можно увидеть отражение облаков и нависших над ним ветвей. – Гейбриел ничего не сказал, и она продолжила: – Когда я только приехала в Селсдон, я обычно ходила сюда гулять одна. Наверное, для меня это был уход от реальности. Я представляла себе, что вхожу в воду – такую приятную, чистую, зеркальную воду – и… растворяюсь в ней, становлюсь единым целым с ней, ее составной частью, и все мои невзгоды исчезают.
– Не нужно говорить такие вещи. – Его голос стал напряженным от волнения, а рука, лежавшая на бедре Антонии, напряглась. – Это все равно что желать себе смерти, Антония. Ты не должна больше никогда даже думать о чем-либо подобном.
– Нет-нет, это совсем не то, Гейбриел, – поспешила успокоить его Антония, покачав головой. – Я никогда не связывала
– Если у тебя такие фантазии, значит, ты неясно мыслишь, Антония. – Он обернулся и пристально посмотрел на нее.
– Нет, ничего подобного.
– Ты должна пообещать, что, если такое повторится, ты сразу же скажешь мне.
– Тебе?
– Да, – не задумываясь ответил Гейбриел, а потом слегка дрогнувшим голосом добавил: – Или кому-нибудь другому. Например, Нелли или своему брату. Обещай мне, Антония, – потребовал он с непонятной настойчивостью.
– Да, я обещаю. Прости, Гейбриел, я не хотела тебя пугать.
Он снова ушел в себя, Антония почувствовала это, потому что его взгляд опять стал туманным и почти отрешенным. Не зная, что делать, Антония подошла к скамье и расчистила ее, но садиться не стала, а, подчинившись интуиции, вернулась к Гейбриелу и положила руку ему на талию. Резко обернувшись, он снова взглянул на Антонию.
– Гейбриел, – тихо заговорила она, – может быть, хочешь рассказать мне об этом? О смерти Сирила?
Он отрицательно покачал головой.
Несколько мгновений Антония размышляла, имеет ли право вмешиваться. Она знала, каково это, когда из лучших побуждений пристают с расспросами и советами.
– Знаешь, я думаю, ты должен это сделать, – в конце концов сказала она, стараясь быть твердой. – Ведь у тебя была какая-то причина привести меня сюда, не так ли? Не для того же, чтобы просто любоваться природой?
Прошло несколько томительных секунд, прежде чем Гейбриел заговорил.
– Антония, ты действительно собираешься уехать?
– Я просто хочу сделать то, что будет лучше для нас обоих, – немного помолчав, ответила она. – Я не хочу быть тебе в тягость. У меня есть семья. У меня есть… люди, которые по-своему обо мне заботятся. Что ты хочешь от меня услышать? Скажи, и я это повторю.
Прищурившись от солнца, Гейбриел посмотрел на небо.
– Наверное, что мы всегда будем уважать друг друга. Что мы будем… друзьями. Всегда, Антония. Друзьями, которые способны сопереживать. И… скучать друг о друге, с любовью вспоминать друг друга.
– О, Гейбриел, это просьба, которую так легко исполнить, – шепнула она, положив руку ему на грудь.
Он снова перевел взгляд на воду, и в его глазах опять появилось отрешенное, страдальческое выражение.
– Сирил утонул, – глухим голосом произнес Гейбриел после долгого молчания. – Он утонул. Там. – Уверенно подняв руку, он указал на середину озера. – Я… его ударил. Я не собирался этого делать, но сделал. А потом он просто… умер.
– Понимаю, – протянула Антония. – А вы были в лодке? Или плавали?
– Я не умею плавать. – У него перехватило дыхание. – Я так и не научился. – Гейбриел не отрывал взгляда от озера, которое, казалось, притягивало его к себе.
– Не умеешь плавать?
– Да, – признался Гейбриел. – Вода… пугает меня. Я научился скрывать это, научился держать себя в руках.
Гейбриел боится воды? Антония не могла в это поверить. Он больше года провел на море и теперь управляет судоходной компанией. Он целую жизнь прожил на палубах, в доках, на пристанях Вест-Индии. Как может такой человек бояться воды?