Никогда не смотри на билборды
Шрифт:
– Я видела на плакате праздничную маму! – настаивала я. – Ну позвони сейчас, скажи!
Выдохнув, бабушка занялась газетой и продолжила водить карандашом по тексту. Я сделала вид, что рисую.
– Я нарисую приглашение! Отправим?
Я нашла решение: все дело в том, что мы не отправили ей приглашение, а без него нельзя приходить. И очень удивилась, что не додумалась раньше до этой блестящей идеи.
– Бабуль! А какой мамин любимый цвет?
– Сейчас, думаю, красный, – бабушка резко поднялась из-за стола, – яркий и с блестками, – добавила она выходя
Я тогда написала самым ярким красным фломастером “Мама Настя! Приглашаю тебя на праздник первого сентября!!!”. Большими, красивыми буквами. А вокруг все украсила сердечками.
Бабушка говорит, что вкусная еда помогает от любой болезни. И все чаще я в это верю. Паника отступила, но в груди застрял тяжелый комок. Мы жуем хот-доги на заднем сидении машины и смотрим на закат. Солнце валится к горизонту и багровеет: становится нежным и ласковым. Город лениво, монотонно шумит. Мы молчим. Закрываю глаза и пытаюсь ни о чем не думать.
Наверное, все люди с фобиями чувствуют себя примерно одинаково. На улице часто без причины мурашки пробегают по коже. Каждый позвонок на спине замирает, напрягается, чувствуя опасность. Хочется посмотреть наверх. Но нельзя! И не ясно, кажется или на самом деле. Все тело сковывает напряжение. Только глянуть…
Недалеко от нашего дома есть маленький магазинчик с продуктами. Только ходовой товар. Бабушка останавливается прямо перед входом и идет купить хлеба, сметаны и мороженого. Я же остаюсь в машине. Неуютное, мерзкое чувство все еще преследует меня, будто бы подкрадывается.
Пока жду, рассматриваю бабушкин подарок. Странная вещь этот амулет. С виду простая дешевая безделушка, сплетенная на скорую руку. Но что-то притягательное в нем есть. Может, цвет: глубокий, сложный хакки. Присматриваюсь. Круглая форма, паутинка внутри – напоминает мне ловца снов, уменьшенную его копию. Кулон разделен на восемь сегментов, а в середине символ глаза. Ну мне так кажется, что это глаз. И еще три пучка ниток висят внизу. Похоже, что-то индейское. Кидаю его в сумку.
– Саш, мороженое раскупили уже… Что тебе брать? – кричит от входа в магазин бабушка. – Саша! Ну?
– Конфет… Шоколадных, – отвечаю я.
Бабушка кивает и возвращается в магазин. Дверь хлопает, и я замечаю наклеенную на ней рекламу нового зоомагазина, который открыли неподалеку. Ничего необычного: котик и собачка радуются сухому корму и игрушкам.
Когда-то в детстве я очень хотела питомца. У соседских детей были коты и собаки. А у Женьки, нашего соседа, еще и хомяки, крысы, попугаи. Я ходила к нему, как в зоопарк. У нас же никогда питомца не было. Вдруг бы что с нами случилось – куда его деть? Прибился только как-то кот, темно-коричневый и широкомордый, приходил к нам еду выпрашивать. Он позволял себя погладить, а я подкармливала его и была счастлива. Мечтала, что мой. Потом он пропал.
Рассматривая рекламу зоомагазина, я думаю о том, что какие-то слишком счастливые на ней животные. Скорее всего, при обработке фотографий их сильно корректируют, чтобы было ощущение радости на мордах. Интересно, как это делается, может, мне научиться?
Я отворачиваюсь, тошнота давит на горло. Запах тухлятины. Слезятся глаза. Мерзость какая! Смотрю на бардачок, как на спасательный круг.
Так… Чип и Дейл и Алладин. У них точно много общего. Они любят летать… Что сегодня за день? Проклятие какое-то… Это от жары размякла и зависаю… – думаю я. – Собраться! Пускай Гаечка попала в опасность, а ребята полетят ее спасать с какой-то высокой горы…. С Эвереста… А начнем…
Тут в машину загружается бабушка Аня с шуршащим пакетом. Запах копченой колбасы перебивает мои фантазии. Я возвращаюсь.
– Я еще кваса взяла и колбасы. Все окей? – спросила она.
– Просто устала. Домой хочу.
Дорога от магазина к дому проходит через старое кладбище, увенчанное небольшой стелой в честь героев войны. Из окон нашей спальни открывается вид именно на него. Точнее, видны кладбищенские деревья за соседскими домами. В детстве я боялась ходить около могил, особенно вечером. Сейчас же стало все равно.
Узкая песчаная дорога идет с горки вниз и вливается в нашу улицу. Вокруг разношерстные домики, теплицы, грядки. Мы живем, как в деревне, но в границах города. Проезжая, я вижу соседей, которые заканчивают свою работу на сегодня: поливают грядки, собирают урожай, закрывают парники. Кто-то моет машину.
Бабушка останавливается у нашего участка, и я выбегаю открыть. Забор и ворота старые, деревянные. Их ставил еще мой дедушка. Краска с них давно слезла, они покосились. А за ними асфальтированная дорожка к дому, которая потрескалась и заросла травой. Я пропускаю машину и закрываю за ней ворота.
В конце дорожки наш старый деревянный дом. Есть свет, вода, телефон, газовое отопление, но и печку на всякий случай мы оставили. Говорили, что дедушка хотел построить рядом большой новый дом, но сначала не было денег, а потом не стало и дедушки. Вот мы и живем в старом. Есть еще сарай, гараж для машины и ветхая баня, которой мы пользуемся очень редко, потому что в доме есть душевая.
Я плетусь по дорожке и срываю с куста пару ягод спелой черной смородины. Закидываю их в рот и рассасываю. Ощущаю приятную горечь на языке. Август – чудесное время, можно питаться прямо с огорода. Заниматься им некогда, но кое-что и так растет. Взяв с лавки возле дома жестяную миску, заворачиваю в огород и набираю на ужин помидоров, огурцов и лука с петрушкой. Бабушка поставила машину и выгружает покупки и пару объемных пакетов. Скорее всего, театральные костюмы надо подшить.
– Соседи, привет! Поздно вы что-то… – кричит соседка.