Никогда не заговаривайте с неизвестными
Шрифт:
— Почему странные?
— С большими деньгами. У нее тоже стали водиться деньги. Я не знаю, как она их получала — говорила, что подрабатывает. Но кем, не говорила, только смеялась. — Майгуль рассказывала взахлеб:
— У нас с Бахыт тогда было с деньгами очень плохо, и мы как-то попросили у Алии взаймы, до стипендии.'.. Она дала. Мы сказали, что обязательно отдадим, когда нам из дома пришлют перевод, а она ответила, что мы вообще можем не торопиться. Понимаете — это для нее были не деньги. А родители у нее небогатые. Вы понимаете, в чем
— Не совсем, — удивился Иван. — А в чем дело? Она просто стала работать.
— Нет! — запальчиво возразила Майгуль. — Она изменилась, стала такой.., нахальной, что ли?
Ей нравилось говорить, что деньги — мусор… Мы так и не успели вернуть долп..
— При встрече вернете.
— А вы думаете — она жива?
Девушка смотрела на него выжидающе, и Иван не выдержал:
— Я уверен, что она жива. Только вы, Майгуль, пожалуйста, не говорите об этом ни сестре, ни друзьям, ни тем более милиции. Я постараюсь ее найти. Кстати, может, вам деньгами помочь? Все-таки студенты, да еще к тому же «иностранцы»…
Он полез было в карман, но Майгуль замотала головой:
— Мы не ради денег с вами разговаривали! Уберите, уберите!
— Смешные… — Иван спрятал кошелек. — Ну, ладно, спасибо за все.
И Майгуль исчезла за тяжелой дверью общаги.
Иван еще раз взглянул на листочек с именами…
Что-то ему этот листочек напоминал. Что-то тревожное, нехорошее. Да только что? Он сунул его в карман и пошел к остановке поискать исправный таксофон. И уже когда он прижал к уху холодную мокрую трубку, до него дошло…
— Черт! — выругался он. — Забыл, начисто забыл!
Он бросил трубку обратно на рычаг. Хуже быть не могло! Бабка Сергея до сих пор караулит листок с координатами Ивана. С координатами квартиры в Измайлово, его гнезда, убежища! А если до бабки дойдет весть, что внук убит?! Если она додумается, что не зря Иван забрал у нее деньги?!
Что бабка устроит — подумать страшно! Да она немедленно сдаст его милиции со всеми потрохами…
И все летит к черту — и его сказки про квартиру на «Каширской», и версия угона машины, все на свете…
«Как заткнуть ей рот? — мучительно соображал Иван. — Как же, заткнешь… Ладно, адрес, но она фамилию мою знает! Зачем ей проговорился — дурак! Хотя кто тогда мог знать, что я от этой бабки скрываться буду…»
Во всяком случае, тянуть с визитом к старухе не стоило. Надо было навестить ее прежде, чем она узнает о смерти внука. Наврать, припугнуть даже. Хотя запугивать старуху было противно. Иван вышел на бровку тротуара и поймал машину.
Повсюду были пробки, и до дома старухи он добрался только через час. Уж лучше бы на метро поехал! Иван разнервничался, ему казалось, что он опаздывает. Хотя куда опаздывать — старуха из дома не выходит. Ему пришла в голову мысль:
«А если она уже все знает? Если там милиция? Попадусь под горячую руку — вот радости будет…»
Но отступать было уже поздно — он стоял перед старухиной дверью и упорно нажимал кнопку звонка.
Никакого
Иван нажимал кнопку раз за разом и в конце концов забеспокоился — не случилось ли чего?! Выбежал на улицу, посмотрел на ее окна. На кухне был свет. Значит, дома. Да куда же ей деться? Разве что на «скорой» могли увезти… Но бабка перед отъездом обязательно проследила бы за тем, чтобы на кухне не горела лампочка, чтобы счетчик не крутился понапрасну. Бабка была страшно скупая.
Иван вернулся в подъезд, опять позвонил и наконец стал кричать в щелку между дверью и косяком:
— Это я, откройте! Откройте, это я — Ваня!
Кричать не очень-то хотелось. Незачем сообщать всем соседям, что пришел Ваня. Потом будут лишние свидетели. Он осмотрел замки и припомнил, что верхний можно с легкостью открыть, если, конечно, дверь просто захлопнута. Иван достал из кармана перочинный нож, вынул лезвие и осторожно отжал язычок замка. Ему повезло — на второй замок дверь не запирали.
— Это я! — на всякий случай сказал он, оказавшись в квартире.
Ему не ответили. Парень заглянул на кухню и, не обнаружив там хозяйки, прошел в комнату.
— Фу ты, черт… — только и вымолвил он, когда включил свет.
Старуха скорчилась на высокой постели, застланной льняным голубым покрывалом. Выглядела она ужасно, и сразу было видно, что она мертва.
У Ивана даже ноги подогнулись, и он прислонился к стене. Второй труп за два дня — это было уже слишком… Не хотелось осматривать тело, но он заставил себя подойти и прикоснуться к ней…
— «Крыша» у меня едет, что ли? — пробормотал он. — Это что такое?!
Ему казалось, что он действительно сходит-с ума, потому что на тощем бедре старухи он обнаружил то же самое, что было у Сергея — явный след инъекции. Язык жертвы выглядел так же, как и у ее внука. Словом, видна была та же самая рука, тот же самый метод. Иван быстро обшарил комнату. Он не знал, хранила ли у себя старуха что-то ценное, во всяком случае, никогда ничего ценного тут не видел. Ему было трудно определить — обокрали квартиру или нет. Везде был порядок — у нее всегда было чисто. И все вещи, как обычно, стояли по струночке.
Иван прочесал квартиру, метр за метром. Никаких следов убийцы, посторонних или подозрительных предметов он не обнаружил, а может, просто не распознал. Среди всего прочего, он пытался найти ту проклятую записку со своими координатами, которую оставил старухе. Но и записки не нашел. Тут ему стало очень нехорошо. Записку теперь надо было найти во что бы то ни стало. Ведь если он пропустил ее — она обязательно попадет в руки милиции. Старуха умерла насильственной смертью. Это любой эксперт скажет. Никакого самоубийства быть не могло! Мотивов никаких, и способ уж очень необычный… Эта бабка ни за что не лишила бы себя жизни, ни под каким предлогом… Если тут найдут записку с его координатами — немедленно к нему обратятся…