Никогда-никогда 3

Гувер Колин

Он даже не моргает. Его лицо — идеальная маска. Папа не спрашивает о документах. Просто говорит:

— Да, она твоя сводная сестра. Много лет назад у меня была интрижка с её матерью.

Такое впечатление, что всё это происходит с персонажем телевизионного шоу. Интересно, как бы восприняла эту новость настоящая Чарли? Разрыдалась бы? Встала и убежала бы? Врезала бы этому чуваку по лицу? Судя по тому, что я слышала, последний вариант правильный.

— Ух ты. Мама в курсе?

— Да. Она узнала, когда

мы потеряли дом.

«До чего же он жалкий!» Сначала он изменил маме, обрюхатил другую женщину, скрыв это от жены и детей, а потом был пойман на горячем.

— Господи, неудивительно, что она стала алкоголичкой, — я отклоняюсь на спинку стула и смотрю в потолок. — Ты никогда не заявлял прав на отцовство? Девочка знает?

— Знает.

Меня обжигает ярость за Чарли; за эту бедную девочку, которой приходится ходить в школу со сводной сестрой и наблюдать за жизнью, которая могла бы быть у нее; за всю эту глупую ситуацию.

Я пытаюсь взять себя в руки, а отец сидит в молчании. Хотелось бы мне сказать, что он страдал от чувства вины, но не уверена, что этот мужчина вообще способен испытывать подобное чувство.

— Почему они живут в моем доме? Ты отдал его им?

От данного вопроса его лицо загорается красным. Челюсть напрягается, а глазки бегают в разные стороны. Он тихо отвечает, чтобы только я могла его услышать:

— Эта женщина была моей клиенткой, Чарли. И ошибкой. Я порвал с ней годы назад, за месяц до того, как она узнала о беременности. Мы пришли к общему соглашению, что я буду принимать финансовое участие в жизни ребенка, но не более. Так было лучше для всех.

— Значит, ты купил ее молчание?

— Чарли… я совершил ошибку. Поверь, я уже за нее поплатился. Она использовала все деньги, которые я ей присылал, чтобы выкупить наш дом в аукционе. Просто чтобы позлить меня.

А она мстительная… И, возможно, немного сумасшедшая. И в этом виноват отец!

«Господи. Моя жизнь становится всё хуже и хуже!»

— Ты действительно сделал то, в чем тебя обвинили? Поскольку мы тут откровенничаем, мне кажется, у меня есть право знать.

Он оглядывает комнату на случай, если кто-то подслушивает.

— С чего вдруг столько вопросов? — шепчет он. — Это на тебя не похоже.

— Мне семнадцать. Я меняюсь.

«Ну и папочка…» Мне хочется закатить глаза, но сначала надо добиться ответов.

— Это Кларк тебя подговорил? — спрашивает он, выражая негодование, как в словах, так и лицом. — Ты снова встречаешься с Силасом?

Он пытается перевести стрелки на меня, но этот номер не пройдёт.

— Да, папуля, — мило улыбаюсь я. — Я снова с Силасом. Мы влюблены и очень счастливы. Спасибо, что поинтересовался.

На его висках вспухают вены. Руки гневно сжимаются в кулаки.

— Чарли, ты же знаешь моё мнение по этому поводу.

Его реакция

меня задевает. Я встаю, и мой стул громко скользит по полу.

— Дай-ка мне сказать, что я думаю по этому поводу, папа, — делаю шаг от стола и указываю на мужчину. — Ты многим испортил жизнь. Думал, что деньгами можно откупиться от ответственности. Твои решения довели мою мать до алкоголизма. Ты оставил собственных дочерей ни с чем, даже без хорошего примера для подражания. Это уж не говоря о людях из твоей компании, у которых ты украл деньги. При этом ты винишь кого угодно, кроме себя. Потому что ты — жалкий человек. И еще более жалкий отец! Я плохо знаю Чарли и Джанетт, но, думаю, они заслуживают лучшего.

Я разворачиваюсь и ухожу, кинув лишь напоследок:

— Прощай, Бретт! Счастливо оставаться!

6 — Силас

Я сижу на капоте машины, прислонившись к лобовому стеклу, и делаю записи о новых событиях, как вдруг появляется она. Чарли провела в тюрьме больше часа, потому я прислушался к ее совету и вернулся, чтобы понаблюдать за нашими родственниками. Увидев её, я тут же выпрямляюсь. Не спрашиваю, узнала ли она что-нибудь; просто жду, пока девушка что-нибудь скажет первая. Но у нее такой вид, словно ей не до разговоров.

Чарли идёт прямиком к нам. Быстро встречается со мной взглядом. Я наблюдаю, как она проходится к задней части машины, а потом обратно. И опять к багажнику. И снова к капоту. Ее руки при этом сжаты в кулаки. Джанетт открывает дверь и выходит из машины.

— И что же сказал наш самый лучший папочка-заключенный в мире?

Чарли резко останавливается.

— Ты знала о Коре?

Джаннет качает головой.

— О ком? Кто такая Кора?

— О Креветке! — кричит она. — Ты знала, что он ее отец?

Джанетт широко открывает рот, а я слезаю с капота.

— Погоди, что?! — спрашиваю я, подходя к Чарли.

Она трет руками лицо, затем сжимает пальцы и плавно вдыхает.

— Силас, похоже, ты был прав. Это не сон.

Из нее так и сочится страх. Страх, который не проявлял себя с тех пор, как она в очередной раз потеряла память пару часов назад. Наконец до нее начало доходить.

Я делаю осторожный шаг в ее сторону и протягиваю руку.

— Чарли, всё хорошо. Мы со всем разберёмся.

Она быстро отходит и качает головой.

— А что, если нет? Что, если это будет происходить снова и снова? — она снова начинает мерить шагами парковку, сложив руки за головой. — Что, если это будет продолжаться до самой смерти?! — ее грудь быстро вздымается от участившегося дыхания.

— Да что с тобой? — спрашивает Джанетт и поворачивается ко мне. — Я чего-то не знаю?

Лэндон походит ко мне, и я обращаюсь к нему:

— Я немного прогуляюсь с Чарли. Можешь пока объяснить Джанетт, что с нами случилось?