Никогда прежде
Шрифт:
– Она ваша, – он галантно махнул рукой, – на эту ночь.
– Что, только на одну? – не удержалась я от сарказма, попутно раздумывая, каким образом отпереть дверь. Если немного поколдовать над замком, то смогу ли его открыть? Или вернее будет подбить петли, чтобы не с одной, так с другой стороны отворилась? А если он попробует задержать? Бросить в него туфли! Прямо в лоб. Да.
– Завтра я переезжаю в собственную резиденцию. Так что на одну. Желаете продолжить наши встречи?
– Меня и эта не радует.
– Она ведь только началась, – улыбнулся он. И настолько искушающе улыбнулся, что снова нехорошо сделалось.
Но…
Они не долетели до лица этого индиго каких-то несколько жалких дюймов и застыли в воздухе. Сперва зависли, чтобы он мог их изучить, а после исчезли.
Мои туфли!
Темно-синие, шелковые, под цвет платья. Так впустую потраченные! Но я готова была удирать и босиком. Отвернувшись, провела атаку на петли. Они соскочили, дверь… не соскочила. Продолжила крепко держаться, где держалась.
– Вероятно, вы не откажетесь от вина? – проговорил сзади до зубовного скрежета вежливый голос.
Я обернулась.
– Нет!
– Не откажетесь?
– Я не хочу вина!
– Чего-то покрепче?
– Вы собираетесь меня выпускать?
– Я ведь упомянул, что здесь лишь до утра.
Я молча смотрела на него, пытаясь понять, насколько плохо он изъясняется на нашем языке. Если исключить даже не само наличие акцента, а его легкий привкус и как мужчина отвечал на вопросы, понимал индиго хорошо, но мыслил явно другими категориями.
– Вы же не планируете заставлять меня составить вам компанию? – попробовала я перефразировать.
– А нужно?
Вопрос с подвохом. Попробуй ответь, что не нужно, так он вполне может трактовать, будто сама с удовольствием останусь.
– Я, – показала на себя, – с вами, – махнула рукой в его направлении, – не хочу оставаться. Вы хорошо понимать? Если вы плохо понимать, тогда нужно звать переводчика. Это совсем другая страна. Вы не в Индиго.
Он рассмеялся. Запрокинул голову и расхохотался, но не громко или издевательски, а словно оценил отличную шутку.
– Как вас зовут? – отсмеявшись, спросил он.
– А вас?
– На вашем языке это труднопроизносимо.
– Так и обращаться, посол?
– Посол? Опять же созвучно иному вашему слову. Но я, пожалуй, останусь, – усмехнулся он, – а вы тоже присядьте. Думал, здесь будет скучно, но соблазнительная дева разнообразила мой вечер. Хотелось бы дольше пообщаться.
Он отступил и вернулся к своему креслу у огня, махнув мне рукой на соседнее. Я шагнула назад и попробовала незаметно толкнуть дверь ногой, но та не подалась.
– Неужели на вас очарование не действует? Совершенно?
На меня действовал холод пола, интимная атмосфера комнаты и неснимаемая с петель дверь.
– Не знаю, о каком вы очаровании.
– О врожденном. Оно влияет абсолютно на всех. Что же с вами?
Ему оставалось добавить: «Что с вами не так? Что ж вы ущербная какая-то?»
Пока мужчина перевел взгляд на огонь, задумчиво потирая губы, я решила навалиться на дверь всем телом. И с разворота бросилась на нее, точно таран. В первый миг буквально лишилась воздуха, когда вошла в дверное полотно, точно в вязкую пружинящую массу, а вылетела не по ту сторону в коридоре, а прямиком на кресло с сидящим в нем индиго. Причем он ловко поймал меня и усадил на колени.
– Как вы это? –
– Пространство? – махнул он рукой. – Легко.
Ловко подцепив пальцами мой подбородок, он повернул меня лицом к себе.
– Так как вас зовут?
– А вы угадайте, – зло выдохнула я, на деле совершенно растерявшись и не зная, что предпринять дальше.
– Я бы назвал вас Креола.
– Это точно не мое имя.
– Оно подходит. Роза с шипами.
– Я не роза!
Он пропустил между пальцами прядь моих волос, полюбовался пляшущими на них бликами от камина. Проговаривая мягко, с чувственными интонациями в голосе, перечислил:
– Гортензия? Виолетта? Камелия?
– Вы всех женщин ассоциируете с цветами? Может, и по оттенкам делите?
– По запаху, – улыбнулся он, поднося ближе прядь и вдыхая ее аромат.
А если его укусить? Лучше лишить сознания! Неподалеку как раз стояла отличная ваза. Тогда он вряд ли сможет продолжать свои игры с пространством. Только бы дотянуться незаметно.
– Меня зовут Сабрина, – я сделала попытку улыбнуться, чем привлекла внимание к своим губам, а рука уже потянулась за вазой. В то же время пальцы мужчины выронили прядь волос и вновь коснулись подбородка, чтобы притянуть меня вплотную и поцеловать.
Звездочки перед глазами я определенно увидела. И промахнулась мимо вазы, умудрившись задеть ее пальцами и впустую разбить о твердый пол, рука же ухватилась за край какой-то книги. Мужская ладонь ласково огладила затылок и перебралась на шею, спускаясь ниже, на спину. Поцелуй едва начался, о чем говорил набирающий силу и страсть напор губ. Этот мужчина определенно привык не только требовать, но и получать желаемое без оглядки на чьи-либо возражения. Хотя и возражать становилось сложно. Не знаю, как действовало их очарование, но что-то начинало влиять на меня. Даже не извне, а изнутри. Точно и правда в груди раскрывался алый дрожащий цветок. И поцелуй с привкусом горчинки и сладости. Возник сиюминутный порыв распробовать, что же в нем преобладало, но все вновь резко оборвалось. Первые мгновения, как и в зале, я молча хлопала глазами, глядя на лицо, чьи черты неуловимо менялись, складываясь ровнее, гармоничнее, красивее. И внешность из простого черного облика становилась более осязаемой, запоминающейся, имеющей собственный характер. Словно прежде я видела маску. Или все мы?
Зато он отстранился удачно, чтобы склониться к моей шее, а я перехватила книгу и обрушила на голову посла. Даже игры с пространством не помогли ему в этот момент неожиданного и спонтанного нападения. Он разжал руки, выпуская меня, прижал ладони к голове, а я ловко соскочила на пол и даже не споткнулась и не упала. Пока он не пришел в себя, промчалась отделяющее от двери расстояние, с размаха налетев на деревянное полотно. Но в этот раз не прошла сквозь, а натолкнулась на плотную массу воздуха. Тягучую, перетекающую, трансформирующую пространство в подобие коридоров и отражений, где были и дверь, и стены, и камин, и кресло, но мне не удавалось пройти до них напрямую. Только по заданному направлению, вытянув руки, пока комната снова не стала напоминать нормальную и привычную, только оказавшись вдруг не приемной, а спальней. Я вышла в точности возле широкой кровати. И меня начало охватывать настоящее отчаяние.