Никогда тебя не отпущу
Шрифт:
Глава 37
— Степан, не беспокойте меня больше звонками, — кладу трубку.
Он информацию не скажет, просто хочет использовать меня в своих целях.
Замечаю какое-то движение в будке охраны. Иду навстречу к охраннику.
— Там Денис Ярославович подъехал, — сообщает мне парень.
— Я к нему выйду сама. Не пускайте его, — направляюсь к воротам.
Еще с Денисом мне разборок не хватало. Надо его отправить поскорее, но это проще подумать, чем сделать.
—
— Ты не вовремя. Денис, не до тебя сейчас.
— Я хочу видеть дочь! — нависает надо мной, пристально разглядывает.
Чувствую себя как под рентгеновским аппаратом.
— С Агатой все нормально. Просто сейчас… не до тебя… — запинаюсь, не знаю, как ему объяснить.
Правду говорить не хочется. С другой стороны про Галину он все равно узнает. Так какой смысл скрывать?
Неужели я настолько ему не доверяю? Мысль колет иглами прямо в кровоточащее сердце.
Нет, не настолько. Но после его выходки с женским звонком, его поспешном бегстве, хочу как можно дальше держаться от Дениса.
Не верю, что он может мне навредить… Но он столько врал…
— Жених вернулся? — скалится. Отпихивает меня и устремляется во двор.
— Стой! — кричу. Но где там, он прет как танк.
Охранники преграждают ему путь.
— Если хочешь, чтобы остались целыми, отзови, — рявкает как зверюга бешеный, глаза кровью наливаются.
Снова вижу перед собой кого-то другого, но только не Дениса, которого знала всю жизнь.
— Пусть идет, — даю отмашку охране.
Я прекрасно помню, что он сотворил с Каримом и охранниками на свадьбе. Повторения точно не желаю.
Денис вбегает в дом и как ищейка оббегает каждый угол. В шкафы и под кровати он тоже заглядывает.
Ненормальный.
Молчу. Не останавливаю его. Смысл.
Неужели он реально ищет у меня под кроватью Карима? Или еще кого? По себе меряет? Или просто калифорнийское солнышко головку напекло?
— Агата, к вам сегодня кто-то заезжал? — спрашивает дочь.
А вот сейчас велико желание его стукнуть чем-то тяжелым.
— Дедушка заезжал, — малышка пожимает плечами.
— И все?
— Все… — склоняет голову набок. — Пап, а что ты ревнуешь маму? — и улыбается как лиса.
— Стоп… — Денис на несколько секунд зависает. — Дедушка Андрей?
— Да…
— Что он тут забыл?! — рычит. — Кто его впустил в дом?
— Денис, идем поговорим, — прерываю его.
Хватаю за руку, отрывая от дочери.
— Агат, мы на кухне будем. Все окей, — натянуто улыбаюсь дочери.
— Ах, — вздыхает. — И долго вы будете? — смотрит на нас строгим взглядом.
— Будем что? — хором спрашиваем.
— Ругаться. Вместо того чтобы просто быть вместе, — а теперь как на нашкодивших детей смотрит.
И
— Что твой ненормальный папаша делал у тебя дома? — накидывается на меня, едва оказываемся наедине.
— Какое ты право имеешь устраивать нашей дочери допрос? — выставляю ответную претензию.
— Я спросил у дочери, что тут происходит! Она на моей стороне и не потерпит твоих хахалей! Все козочка допрыгалась! Больше никаких мужиков! — вены на шее вздуваются, венка на виске пульсирует.
— Ты мне не будешь ставить условия! Ты отец Агаты. А для меня никто! Нет тебя для меня! — нервы сдают, и я едва контролирую голос, чтобы не орать на весь дом.
— Никто… — дергается как от удара.
— Именно так!
— Можешь говорить что хочешь, — удивительно спокойный тон, пугающий. — Но я тебя не отпущу. НИКОГДА. Если придется, я это выбью у тебя на лбу, чтобы никогда не забыла.
— А я твоего мнения не спрашиваю. Это моя жизнь и только я ею буду распоряжаться!
Подходит вплотную. Хочет поцеловать, но я в последний миг выскальзываю. Не дам затуманить себе голову.
— Выйдешь за Карима и помиришься с папашей? — выгибает губы в презрительной ухмылке.
— А вот и выйду! И твое разрешение не понадобится!
— Подпишешь ему смертный приговор, — рычит.
— Ты больной!
— Тобой да, — говорит едва слышно. — И всегда был… с первого взгляда…
Сейчас снова вижу того Дениса, открытого, нежного, моего невзирая ни на что и ни на кого. Сердце сжимается, тянется к нему в болезненно-любовных спазмах.
— Даже после всех твоих действий. Предательств, обманов, после всех… приму назад… И ребенка загубленного нашего попробую простить… Я больной… реально больной, такого не прощают, — говорит то ли мне, то ли сам себе.
Своими словами снова разрушает хрупкий миг теплоты и промелькнувшей веры.
— Уходи, — говорю глухо.
— Я хочу поехать с Агатой купить железную дорогу Марку. Я обещал, — смотрит мне в глаза болезненным взглядом. Словно его ранили, а он продолжает двигаться сквозь невыносимую боль. — Он мне уже дорог… он же твой…
— Агата останется дома. Ты все равно узнаешь, — вздыхаю. — Галину порезали сегодня. И дома отцу ее кровью угрозы написали. Поэтому он был тут.
— Что уже? — вырывается у него растерянное.
— То есть ты знал? — отшатываюсь так резко, что с грохотом врезаюсь в стол.
Глава 38
— Вик, твой папаша много дел натворил, — не мигая смотрит мне в глаза. — Рано или поздно, он должен за все ответить.
— Ты за этим стоишь? — спрашиваю шепотом, голос сел.