Никола Тесла. Безумный гений
Шрифт:
Никола уставился на Босса, не веря своим ушам. Чтобы хоть немного успокоиться, ему пришлось по обыкновению глубоко вздохнуть, до предела сжать мускулы и напомнить себе о том, что дискуссия о переменном токе может подождать до следующего раза.
Сейчас гораздо важнее обсудить финансовый вопрос, решение которого сулит небывалые перемены в жизни скромного клерка.
– Ну да. А впрочем, все это пустяки, – начал Никола. – Я просто хотел чем-нибудь себя занять, пока ждал вас. Видите ли, у меня нет возможности посылать матери сколь-нибудь серьезную сумму, однако моя премия…
– Ваша…
Никола растерянно запнулся, но тут же произнес, старательно выговаривая каждое слово:
– Пятьдесят тысяч долларов.
– …А! Понятно. – Эдисон взял со стола электрическую лампочку и принялся внимательно ее рассматривать. – Ваша матушка живет в Хорватии?
– Да. Но я хочу перевезти ее сюда, как только получу премию. Моя мать очень больна. Правда, она в этом не сознается. Когда у меня появятся деньги, я смогу ее вылечить.
– Я как-то попытался найти на карте городок, откуда вы родом. Его там не было.
– Моя провинция очень маленькая, и, вполне возможно, на вашей карте…
– Это дикие места?
– Дикие?
– Деньги вам нужны на всякие языческие штучки?
– Языческие? Сэр, о чем вы говорите?
– Я говорю, что я христианин, мистер Тесла! А потому отвечайте как перед Богом: кто-нибудь из ваших родственников хотя бы раз ел человеческое мясо?
Никола часто заморгал. Эдисон выдержал эффектную паузу и разразился громоподобным хохотом:
– Я пошутил, мистер Тесла! Это шутка! Понимаете? В этом ваша главная проблема! Вы, иностранцы, не понимаете американский юмор!
– Мистер Эдисон, я должен послать матери…
– Разве мы заключали договор? У вас есть экземпляр? Мы, американцы, доверяем только документам!
– Я заслужил премию…
– Я ведь уже сказал вам, мистер Тесла: вы определенно не понимаете американский юмор. Ваша премия – это тоже шутка, всего лишь шутка! – Эдисон сердечно улыбнулся. – Но вы не переживайте. Не стоит отчаиваться из-за такой ерунды. Поверьте мне, в этой стране есть все, чтобы энергичный и работящий молодой человек мог преуспеть. Будет и на вашей улице праздник.
Растерянность Николы сменилась гневом. Подступающая к горлу ярость не давала вздохнуть. С трудом волоча дрожащие, негнущиеся ноги, он приблизился к Эдисону почти вплотную и произнес очень тихо, почти шепотом:
– Выходит, у вас с французскими управляющими одинаковое чувство юмора…
– Что?! Ну-ка объяснитесь!
Никола немного возвысил голос:
– Мистер Эдисон, мы с вами слуги прогресса, а значит, люди чести. Если вы не поймете эту, в общем-то, простую мысль, ваша репутация останется единственным вашим стоящим изобретением.
– Знаете, что я вам скажу, мистер! Вы только что договорились до увольнения!
– Увольнения?! – С губ Николы против воли сорвался резкий смешок. – Вы вообразили, что я захочу здесь остаться? Я только что преподнес вам бесценный дар! Нарисовал его для вас на листе бумаги! Но на что он вам?!
Тесла приблизился к Боссу настолько, что мог коснуться ладонью его широкой груди.
– Ваша репутация – обман! Ваше величие украдено у других!
С этими словами он вышел из мастерской.
Ошеломленный Эдисон молча проводил его взглядом.
Немыслимо! Босс не смел поверить нежданному
Высокомерный ублюдок!
Эдисон сорвал рисунок с кульмана, скомкал и швырнул в ближайшую корзину для мусора, где тому было самое место. Ночью уборщики сожгут его вместе с прочим хламом. А поскольку они вот-вот подойдут, Босс может спокойно отправляться в свою манхэттенскую квартиру, не утруждая себя запиранием дверей.
Короткая прогулка помогла Эдисону вернуть утраченное душевное равновесие. В квартире у изобретателя был личный телефон, и он решил, что первым делом позвонит жене, предупредит ее, что остался ночевать в Нью-Йорке, а потом в очередной раз доверится целительной силе фирменной настойки своей матушки. Испытанному средству было под силу утихомирить любую бурю у него в животе. Старая миссис Эдисон знала толк в таких вещах.
* * *
В небе уже зажглись первые лучи нового дня, а Никола все не мог отойти от обиды и гнева. Всю ночь он машинально брел куда глаза глядят, пока не оказался на ступенях Нью-йоркской фондовой биржи.
Тесла оглядел фасады окрестных зданий – по большей части трех– или пятиэтажных, из красного кирпича или серебристого новоанглийского гранита, задерживаясь взглядом на каждой крыше. С перекрещенных деревянных балок свисали лианы проводов: электрический кабель, телефонный, телеграфный и бог весть какой еще; повешенные без всякой системы, провода переплетались друг с другом. За ними никто не следил. Прославленный на весь мир символ финансовой мощи был коронован венцом искрящих проводов.
Изоляции во многих опасных местах, почитай, не было вовсе, так что короткое замыкание и пожар могли случиться в любую минуту. Даже здесь, в сердце величайшего американского города, на крышах прекраснейших его зданий тут и там виднелись змеиные гнезда перепутанного кабеля, скорбные свидетельства человеческого невежества. Возможно, Эдисон был в чем-то прав, утверждая, что общество не доросло до энергии высоких мощностей.
Что с этим делать, было для Теслы настоящей загадкой. Самый простой и очевидный ответ гласил: неустанно просвещать публику во всем, что касается электричества. Даже малых мощностей постоянного тока хватило бы, чтобы запалить деревянные крыши. Что ж, придется обратить этот хаос в гармонию.
Это была достижимая цель, весьма амбициозная, но вполне подходящая для мира, которым правило тщеславие. В этой привольной и богатой стране Николе Тесле были открыты любые двери – кроме той, что захлопнул перед ним Томас Алва Эдисон, тридцати восьми лет от роду, старше его всего на девять лет, всемирно известный изобретатель и образец делового американца. Никола Тесла, жалкий иммигрант, без году неделя проработавший на Чародея из Менло-парка, позволил себе усомниться в научной ценности его открытий, посмеялся над ним, отказал ему в праве называться человеком чести.