Никола Тесла. Портрет среди масок
Шрифт:
В ложе Тесла перешептывался с Робертом о переводах сербской поэзии. За сценой певцы распевались, исполняя стихи Лоренцо да Понте, мудрого венецианца, которые Моцарт облек в облака волшебной музыки.
Иногда Кэтрин тайком смотрела на Теслу. Каждый день она отсылала этому человеку с отсутствующей улыбкой приглашения: «Приходите познакомиться с бароном Канекой… с Элен Хант Джексон… с сенатором Джорджем Херстом. Приходите познакомиться с Энн Морган. Приходите!»
Почему люди в жизни руководствуются не ценностями, а унижающими их вопиющими потребностями? Правильно ли это? Будет ли сокращена жизнь
Боже, почему Ты разделил нас на половинки и теперь мы голодные и жаждущие: мужчины — женщин, а женщины — мужчин?
Красный занавес распахнулся. Сцена осветилась, и Феррандо запел:
Моя Дорабелла не смогла бы сотворить такое. Она — создание небес, верное и прекрасное…Гульельмо вторит ему:
Моя Фьордилиджи предать меня не смогла бы, поскольку ее постоянство равно ее красоте…65. Ледяной дом
Несчастную Анну Курляндскую на собственной свадьбе высмеял ее дядя, Петр Великий. Вскоре после свадьбы Анна овдовела.
Молодость Анна провела вдали от столицы, на дождливой Балтике. Когда эта женщина с тонкими губами и серой кожей вернулась в Петербург императрицей, она ничего не предприняла, чтобы отделаться от репутации садистки.
Лицо Теслы исказила боль. Он быстро дописал:
«Анна приказала выстроить ледяной дом.
Не знаю, где резали лед — на Неве или на финских озерах, — признался Никола Тесла, — но знаю, что блоки волокли на место неделями в ужасную стужу. Рабочие с топорами и архитекторы в париках толклись у растущих: стен. Завершение строительства прославили трубачи и гусляры. Инфернальный фейерверк озарил окна и башни. Купола, колонны, балюстрады, лестницы, люстры были изо льда. Слепые статуи были изо льда. Изо льда была и блистательная анфилада комнат».
Никола вздохнул:
«Анна приказала венчать придворных, слугу и служанку, и оставить их на первую брачную ночь в ледяном доме, на ледяной кровати».
Тень улыбки исчезла с лица Теслы. Насмешливые губы застыли. Бровь вздрогнула. Он продолжил весьма самокритично:
«В моем сне их лица стали нашими.
Постель жалила. Постель прилипала к нашим спинам.
С тихим потрескиванием умножались бесконечные
Мы смотрели в глаза друг другу и дрожали.
От страсти ли мы дрожали? Или это смерть сжимала нас своими алмазными пальцами?
Дом вдохновлял нас своим сверканием.
Мы дышали в унисон.
Мы выдыхали пар.
Прозрачная мебель была изо льда.
Кровать с балдахином была изо льда.
Мои простертые руки были синими.
Твои глаза были как серебряные жуки.
Твои волосы поседели от ледяной пыли.
Ты ответила мне улыбкой призрачной радости.
Я слышал треск свадебного фейерверка.
„Если языками человечьими и ангельскими говорю, а любви нет…“ — пели сопрано.
Мои волосы были полны ледяным прахом.
Снаружи замирали печальные трубачи.
Мне снилось, что я — слуга, а ты — служанка и что мы проводим ночь на кровати изо льда».
66. Пульс! Пульс!
Следуй моему совету и никогда не пытайся выдумать ничего, кроме счастья.
— Не могу никого любить и при этом не жалеть его, — заметила Кэтрин.
Где-то Никола уже это слышал.
— Почему? — спросил он, пытаясь припомнить.
— Потому что это человек. Потому что он умрет. Потому что, как и я, он тоже не знает, что такое жизнь.
В тот октябрьский полдень они встретились в редакции «Сенчури». Роберт встречался со вдовой Кастера, мемуары которой он готовил к печати. Никола проводил Кэтрин в Сентрал-парк.
— Прекрасный день, — сказала она. — Небо такое голубое, что я даже внутри заголубела.
Они шагали сквозь желтизну и румяна бабьего лета. Они чувствовали сладость воздуха, прелесть дыхания. Надменные велосипедисты катили по дорожкам парка. Под их резиновыми шинами шуршал гравий и лопались улитки. Белки резвились в кронах, гонялись друг за другом по веселым газонам. Порыв ветра засыпал дорожку желтыми и красными листьями.
— Эта прелестная скамья ждет нас, — показала Кэтрин.
Тесла обращался к Кэтрин с почти женской нежностью.
Он поднял палец:
— Посмотрите на белок.
Белка перед скамейкой сделала три плавных прыжка и замерла. Потом укрыла голову хвостом. Потом вслед за ловкой подружкой вскочила на дерево. Обе они, шустро виляя хвостами, скакали по тонким веткам.
— Ритмы. Ритмы, — бормотала Кэтрин.
Мир был пронизан солнцем. Солнце было в уголках их губ и глаз.
Черные и синие пятна сменяли друг друга на воде. Одни утки, треща клювами, питались у берега, другие спали на воде.