Николай и Мария
Шрифт:
– Что, Мусенька?
– сонно проворчал муж.
– Он сбежит.
– Кто сбежит? лейтенант? Что ты, Мусенька. Это невозможно. У нас зверская охрана.
– Он непременно сбежит.
– Спи, Мусенька.
Профессор заснул. Мусенька задремала. Ей снился лейтенант.
Время давно перевалило за полночь, и лейтенант решил действовать. За дверью сорок девятой бдили два охранника. Чтобы не заснуть, они играли в карты. Николай извлек из трусов свернутую трубочкой сторублевку, разгладил ее и подал голос через дверь:
– Ребята, я голоден. Дайте хлеба.
– Хрен тебе, а не хлеба, -
– Тогда дайте водки.
За дверью хохотнули.
– Водка деньгу любит.
– У меня есть стольник.
За дверью выросло раздумчивое молчание. Потом встал голос:
– Покажи под дверь.
Николай подсунул под дверь сторублевую бумажку так, чтобы концом была видна снаружи. Конец с означенной стоимостью был увиден, и охранники стали переговариваться.
– Он свою бабу замочил, надо уважить.
– А может, ему не водка нужна, а свобода.
– Век ему свободы не видать. За это его надо уважить. Тряхни ребят на вахте, у них всегда стоит заначка.
Один охранник остался на месте, а другой потопал вниз на вахту. Возвратился с бутылкой и сказал через дверь:
– Эй, чок! Мы приоткроем дверь, а ты давай руку со стольником. Стольник возьмем, водка твоя. Учти, мы начеку.
Щелкнул ключ, и дверь слегка подалась. Снаружи ее крепко придерживали. В образовавшуюся щель Николай просунул руку со сторублевкой. Ее взяли и вложили в руку бутылку. Николай втянул руку с бутылкой в камеру, щель закрылась, и ключ щелкнул. Николай походил по камере и снова подал голос:
– Ребята, всухую не могу. Дайте хоть хлеба.
– Ну вот, - проворчали за дверью, - ему еще и закусь подавай.
Один голос сказал другому:
– У тебя есть что-нибудь?
– Только жвачка, - ответил другой.
– Эй, чок! Жвачку примешь?
– Приму!
– отозвался лейтенант и напрягся до последней силы. Щелкнул ключ, но дверь держали. Охранник рылся в карманах, искал жвачку. Дверь помалу стала подаваться. Это мгновение решило все. Николай вцепился в щель пальцами и рванул дверь на себя. Втащил оторопевших охранников за шиворот в камеру и сшиб их лбами. Один охранник, послабее, тут же обмяк и свалился, но другой устоял, и с ним пришлось драться по-настоящему. Наконец и он рухнул. Николай мгновенно растелешил одного, подходящего по росту, и тут же переоделся в его униформу. Растелешенного взвалил на голый топчан, а другого выволок в коридор и усадил спиной к стене. Рядом поставил бутылку водки. Забрал у обоих пистолеты. Замкнул камеру и сунул ключ в карман, где нащупал свою сторублевку. Надвинул низко на глаза козырек и направился по коридору на трехэтажный спуск и выход. Внизу на вахте охрана в первое мгновение приняла его за своего, и это упростило дело. Одного из двух Николай оставил на ногах как заложника и двинулся с ним во двор. В дежурной сторожке на воротах почуяли неладное. Двое в пятнистом выскочили из сторожки и наставили на него автоматы.
– Ребята, я спецназ подполковника Пепелюги!
– крикнул он.
– Со мной шутки плохи. Оружие наземь, средства связи - через забор. Отойти в сторону!
Двое в пятнистом слыхали о свирепом спецназе подполковника Пепелюги и повиновались. Автоматы легли на землю, средства связи полетели через забор. Лейтенант Румянцев протиснулся
– Сторожа! Я отпущу заложника живым, если вы будете молчать пятнадцать минут. Засекайте время!
На улице он толкнул заложника в спину:
– Дуй за угол, я за тобой!
За углом он повалил заложника, связал ему руки и ноги шнурками его собственных ботинок.
– Тебя скоро подберут свои!
– и рванулся к автостраде, на бегу выбрасывая все лишнее: автоматы, пистолеты, обоймы; последним выбросил ключ от сорок девятой. На шоссе остановил первую проходящую машину - грузовик с щебенкой. Вломился в кабину и объявил изумленному водителю:
– Гони вперед во всю ивановскую!
– Во всю ивановскую мая мамка не потянет, - заявил водитель.
– Гони во всю ивановскую! Я преследую опасного преступника!
– повысил голос лейтенант Румянцев и на мгновение потерял сознание. Водитель прибавил скорость и, злобно косясь на лейтенанта, пробурчал:
– Еще неизвестно, кто кого преследует.
Но лейтенант его не слышал. Он боролся с провалами памяти.
В четверть четвертого утра в квартире профессора Лигостаева зазвонил телефон. Дежурный врач секретной клиники сообщил о побеге больного из сорок девятой палаты.
Главный психиатр выругался и сказал:
– Я хочу знать подробности.
Мусенька припала к его плечу и жадно прислушивалась.
– Что делать? Ничего не делать. Лейтенант Румянцев у нас не числится, он не зарегистрирован. А в спецназ я позвоню сам.
И профессор положил трубку.
– Ты слышала?
– обратился он к Мусеньке.
– Некоторые фразы я повторял специально для тебя.
– Слышала, - сказала Мусенька, - что-то есть еще?
– Да! Позор на мое заведение. Оно перестало быть непроницаемым. Оказывается, из него можно бежать. Теперь побегут. Даже если я сменю и удвою охрану. Лейтенант загнал одного моего амбала в свою палату и запер. Всех бы вот так загнать в палаты и запереть. Все охранники - мои потенциальные пациенты.
– Додик!
– воскликнула Мусенька.
– В России везде твои потенциальные пациенты: внизу и вверху, в охране и в правительстве. Ты и сам себе пациент... Что ты будешь делать?
– Позволю подполковнику Пепелюге. Пускай ловит своего подчиненного, и профессор стал набирать номер.
Мусенька наложила руку на телефонный клапан:
– Ты позвонишь, но не сейчас... У нас есть карта области?
– Кажется, есть. Мусенька, что ты задумала?
– Неси карту!
Профессор принес карту области. Мусенька села на постели в турецкой позе и развернула карту, вгляделась и спросила:
– Как будто здесь твоя клиника?
Профессор посмотрел на карту.
– Примерно здесь.
– А вот город. К нему ведут две дороги, одна прямая, другая в обход. А где находится спецназ?
Ноготь профессора отметил невидимую точку ниже поселка.
– Примерно здесь.
– А сколько средней езды до города?
– Примерно полтора часа. Мусенька, скажи, что ты задумала?
– А вот что. Ты позвонишь подполковнику через полчаса после того, как лейтенант проедет спецназ. Лейтенант выберет прямую дорогу. Он парень рисковый.