Николай I Освободитель. Книга 2

Савинков Андрей Николаевич

На западном фланге, Веллингтон, оправившись после поражения вновь начал теснить Сульта, прикрывавшего французскую границу, однако тут на руку Бонапарту сыграли разгорающиеся внутренние противоречия в стане испанцев. Это когда твою страну захватывает сосед очень легко объединяться ради общей цели. Когда же интервенты выбиты, война перенесена на его территорию, наступает время делить власть, и вот тут уже все обычно проходит не так гладко. А если наложить на все вышеописанное еще и полностью разрушенную экономику государства, огромные потери в людях и продолжающего сидеть у французов в плену «официального» признанного самими испанцами короля Фердинанда, то можно легко представить всю глубину той пучины

внутренних разборок, в которую стремительно погружалась Испания.

В этой ситуации Бонапарт совершил практически гениальный дипломатический маневр. Начал переговоры с испанскими кортесами о заключении мира на условиях присоединения Каталонии к Франции. С одной стороны такие условия испанцев не могли удовлетворить совершенно, а с другой — постоянная война и шастающий туда-суда корпус англичан, который тоже был, если уж говорить совсем откровенно, далеко не хор мальчиков-зайчиков, заставлял задуматься о прекращении боевых действий. Да и возвращения короля в Мадриде желали отнюдь не все.

К чему приведут переговоры, весной четырнадцатого года было еще не понятно, однозначно было другое, тылы Веллингтона с каждым днем становились все менее и менее надежными. Это поднимало в полный рост вопрос о захвате Байоны — более-менее крупного порта уже на территории непосредственно Франции, через который в дальнейшем могло бы идти снабжение англичан. Вот только там стоял Сульт и семьдесят тысяч французов, и сражаться они были готовы до последнего.

Основные же события происходили в это время в Саксонии. Там окруженный с трех сторон — австрийцы, пруссаки и доведшие численность своей армии до сорока семи тысяч человек шведы, угрожали перерезать пути снабжения засевшей вокруг Лейпцига французской армии — Бонапарт был вынужден отводить свою армию на запад.

В районе Эрфурта произошло первое относительно большое сражение четырнадцатого года, где Блюхер во главе прусско-австрийского стотысячного корпуса удачно подловил Нея на переходе и навязал маршалу бой в невыгодных для того условиях. Мишель сумел отступить на юг, но этот маневр стоил ему четыре тысячи солдат убитыми и раненными.

В течении всего марта и апреля стороны маневрировали, пытаясь дать противнику генеральное сражение на своих условиях, и при этом откровенно боясь неудачи, которая могла бы стоить и тем, и другим слишком дорого. Все изменил подход прорвавшегося на север Сен-Сира, который привел с собой чуть более тридцати тысяч ветеранов.

15 апреля мне пришлось давать в Госсовете большой отчет о деятельности переселенческой комиссии за последние пять лет и перспективных планах ближайшее будущее.

Резные стулья, обитые алым бархатом, дорогой паркет, обвешанные орденами на военных мундирах и гражданских сюртуках члены совета. Благо по весеннему времени было еще не очень душно, потому что летом такие заседания превращались в натуральную пытку. Все-таки никакая позолота и дорогие сорта дерева не способны заменить самый простой кондиционер.

Тридцать пять членов совета, включая самого императора с интересом смотрели за моим выступлением у трибуны. В эти времена свежесозданный орган еще не превратился в почетную синекуру для престарелых сенаторов и потихоньку впадающих в маразм убеленных сединами генералов. Тут присутствовали тридцать пять человек, назначаемых лично императором, и большинство из них, нужно признать, были в этом зале по делу. А если учитывать любовь императора спихивать принятие важных решений — ну и соответственно формальную ответственность за них — на подчиненных, можно сказать, что Госсовет в эти годы был более чем работоспособным органом.

Без ложной скромности скажу, что работа была за это время проделана колоссальная. Начиная с девятого года на юг, Екатеринославскую, Таврическую и Херсонскую губернии

было переселено больше ста пятидесяти тысяч семей или примерно полмиллиона человек. На каждую семью был выделен земельный участок, была выдана ссуда на обустройство и обозначен пятилетний льготный по налогам срок. Все это, а также постройка церквей, школ, больниц, складов и различных производств обеспечивающих нормальное существование крестьян на новых землях требовало огромного количества труда и средств. Однако и отдача была не малая: как показывала собранная местными администрациями статистика, переселенное на юг население, получив в достатке пахотной земли и личную свободу в довесок, начинало лихорадочно плодиться, строгая детей буквально пачками. А если добавить к этому еще и повышенную — лучший климат, больше еды плюс самое минимальное медицинское обеспечение — выживаемость этих детей, то в итоге выходило что скоро Причерноморье полностью закроется как направление для переселения крестьян. Были еще земли вдоль побережья Азовского моря и новоприсоединенные — ну как «ново» восемь лет уже прошло — земли в междуречье Прута и Днестра, а дальше все. Нужно было перенаправлять потоки на Кавказ и за Урал. С последним без железной дороги я даже не пытался разбираться: стоимость переселения — как в деньгах, так и в человеческих жизнях — будет такая, что ну его нафиг.

— Таким образом, полноценное заселение земель Кавказской губернии без усмирения горских народов абсолютно невозможно. Регулярные набеги, грабеж, разорение, убийства и похищения мирных поселян делают освоение этого региона невыгодным с экономической точки зрения. С другой стороны, без заселения этого края русскими людьми мы рискуем в любой момент потерять земли вдоль Терека и южнее, поэтому хочу вынести на обсуждения Госсовета вопрос об активизации борьбы с дикими горскими народами. Особенно сложная ситуация на восточном фланге Кавказской линии, на который регулярно совершают набеги племена чеченов.

Кавказский вопрос совершенно не входил в сферу компетенции моей переселенческой комиссии, однако был, так сказать, смежным. Без решения которого все равно дальше двигаться было решительно невозможно.

— У вас есть конкретные предложения, ваше императорское высочество? — Тщательно скрывая прорывающееся раздражение спросил Семен Кузьмич Вязьмитинов, исполняющий обязанности председателя комитета министров и одновременно главы госсовета. Мы с ним не слишком хорошо сработались, когда он еще был военным министром, и я решительно не понимал, за что Александр двигает его наверх. Но брату в любом случае было виднее, он в этой придворной камарилье разбирался лучше меня. — Проблема Кавказа вельми обширна и явно выходит за границы переселенческого вопроса.

— Есть, — я кивнул. — Хочу поставить вопрос о замене Ртищева на другого, более решительного и способного подойти к вопросу замирения горских народов более комплексно, генерала.

— Что вы подразумеваете под комплексным подходом, ваше императорское высочество, — последовал вопрос из зала.

— Необходимо взять, как бы это странно не звучало, на вооружение опыт предков, — принялся я излагать свое видение будущей кавказской войны. — Нашей целью должно быть не усмирение каких-то там горцев, они как принесут присягу, так и забудут о ней, буде представится для того удобная возможность. Целью должно быть заселение края русскими землепашцами, с постепенным продвижением освоенных районов на юг вплоть до Большого Кавказского хребта. Собственно говоря, я не предлагаю ничего нового — так издревле боролись против любящего набежать и пограбить противника: постройка укреплённых линий, улучшение путей снабжения, заселение крестьянами и так далее. Повторяющимися циклами: то, что перед нами не крымские татары а чечены, ничего по большому счету не меняет.