Николай I Освободитель. Книга 7
Шрифт:
Появление же в конце января на границах княжества австрийского оккупационного корпуса привело к попытке переворота, максимально жестко задавленной Обреновичем. Его, впрочем, это не спасло, Австриякам вассалы были не нужны, поэтому Сербское княжество было объявлено еще одной провинцией Австрийской империи без всякого намека на автономию. Последнее привело в будущем к настоящей партизанской войне, в которой сербы за триста лет османского владычествовали изрядно поднаторели. В общем, спокойствия в тех краях в ближайшее время не ожидалось.
Сложнее всего ситуация — если не брать
В итоге, когда болгарам представилась возможность обрести собственное государство, оказалось, что власть взять просто некому. Не было достаточно уважаемых представителей, способных сплотить вокруг себя хоть кого-то, не говоря уже про реальное большинство. Чем все это закончится, было непонятно, пока же на момент середины февраля 1837 года на обширной территории от Мраморного моря на юге до Дуная на севере и от Черного моря на востоке до Косового поля на западе развернулось натуральное анархическое безвластие, сдобренное кровавыми стычками мусульман и христиан, результата которого предсказать было просто невозможно.
— Ни Лондон не Париж не признает объявление независимости вышеобозначенными вами территориальными образованиями, ваше императорское величество, — от постной рожи англичанина могло скиснуть молоко на кухне. — Поэтому говорить о приглашении их представителей на конгресс некоторым образом преждевременно, однако возможно мы сможем найти точки соприкосновения и тогда они вероятно смогут полноценно войти в перечень цивилизованных государств.
Такой тонкий-тонкий намек, что признание их Россией — как, возможно, и сама Россия — цивилизованным государством право быть не дает.
— Не думаю, что нас может интересовать мнение Лондона на этот счет. Российская империя всегда занимала позицию покровителя всех православных народов, поэтому уверен, что с данной проблемой мы справимся сами.
— И все же мы надеемся на ваше благоразумие и способность уладить возникшие противоречия исключительно дипломатическим путем. В противном случае Великобритания оставляет за собой право применять силу.
— Это ультиматум? — Я удивлено вздернул бровь, — или может это объявление войны.
— Нет, ваше императорское величество, пока нет, — англичанин покачал головой. — Наоборот. Лишь выражение надежды на то, что до войны не дойдет.
— В таком случае, можете быть свободным. Я вас более не задерживаю. Вот вам а не Царьград, — я дождался пока послы покинут помещение и ткнул им в спину понятный всем русским людям жест. Сделать это в лицо все же не позволило воспитание и надежда на то, что все как-то
В воздухе ощутимо запахло порохом…
Интерлюдия 2
— Плывут сволочи, как есть плывут! Ваше благородие, неужели все ж решились англичане?
Младший подофицер Сидоров поправил сползшую на бок стальную каску и повернулся к ротному. Судя по напряженному лицу офицера, тот тоже до последнего не верил, что островитяне все же решатся идти на прорыв.
— Занять места, по боевому расписанию, — вместо ответа последовала команда, тут же оглашенная личному составу роты младшим подофером, исполняющим обязанности заместителя ротного. Вообще-то это была полноценно офицерская должность, которую подофер — именно так в армии очень быстро сократили излишне длинного «подофицера» — занимать не должен был, но ротных субалтернов в армии хронически не хватало — а по мобилизации так и вовсе, — поэтому приходилось обходится тем, что есть.
Услышав приказ солдаты тут же повскакивали и бросились занимать места в вырытых заблаговременно окопах чуть поодаль и ниже по склону от береговой батареи, которую рота должна была прикрывать. Их полк был растянут тонкой цепочкой вдоль берега пролива и предназначался не столько для отражения возможного десанта, — в этом месте высаживать десант было крайне неудобно по причине резкого подъема, начинавшегося почти у самой кромки воды, — сколько для того чтобы вылавливать упавших в воду своих моряков, буде такие приключаться, и брать в плен чужих. Тем не менее позиция была подготовлена со всем тщанием, так как будто им завтра нужно было отражать атаки полноценной вражеской армии.
— Я пойду проверю ребят, ваше благородие — Алексей дождался кивка своего ротного и тоже направился вниз по склону. Скоро тут должно было стать очень громко и крайне небезопасно. Будут палить пушки свои и чужие, и здоровый инстинкт самосохранения говорил о том, что в окопе — сколько они намучались, ковыряя тяжелую каменистую турецкую землю — будет куда как сподручнее, чем рядом с открытой земляной батареей. Пусть даже обустроенной немного в глубине берега, благо дальность стрельбы орудий это позволяла.
— Присмотри там за репортером этим, не дай Бог, что-то с ним случится, нам всем такого пистона вставят, закачаешься, — уже в спину уходящему подофицеру крикнул ротный.
Это было еще одно невиданное ранее в войсках нововведение. Чуть ли не при каждом полку теперь обретался представитель какой-нибудь газеты, тщательно — но с оглядкой на присматривающих жандармов — записывающий боевой путь, а также просто интересные события, случающиеся в действующей армии. Эти заметки «с фронта» разбавленные еще и фотоматериалами — не слишком высокого качества, все же техника этих лет не позволяла делать хорошие снимки при естественном освещении — быстро стали в России жутко популярными. Никогда еще идущая где-то там война не была так близка к обычному среднему обывателю. Такое освещение способствовало росту патриотизма и повышало доверие гражданских к армии и правительству, так что и отношение командование было соответствующим.