Николай I - попаданец 2
Шрифт:
– Ну, дай то бог, поддакнул капитан. Предлагаю выпить за ваши начинания. Возражающих не оказалось, и небольшая компания еще раз отдала должное калифорнийскому вину.
Через четырнадцать дней 'Любава' бросила якорь в Александровском порту. Столица Калифорнии сильно разрослась за последние десять лет. Это был уже не глухой городок, как Ново-Архангельск, а город, насчитывающий десять тысяч жителей. С первого своего посещения Тучков ощущал, что именно здесь поднимается новая, не скованная условностями и гнетом прошлого Россия. В чем-то Александровск походил на Одессу. Та же разномастная толчея на улицах, оживленная торговля и
Собор виднелся издали, еще до того как корабли подходили к входу в залив. Сам залив охранялся двумя фортами с обеих сторон, надежно прикрывающих город и порт от нежелательных посетителей. Помимо пушек форта, город защищала корабельная артиллерия трех фрегатов из Апостольской серии, составлявшей костях Тихоокеанского флота в Русской Америке.
Центр города выглядел солидно и состоял из каменных строений. Центральная улица, носившая высокопарное название - Императорская, была замощена и выводила к главному городскому собору - Николаевскому, построенному два года назад на пожертвования местных купцов. Помимо Николаевского, в Александровске стояло еще пять церквей и даже существовал монастырь, образованный самим отцом Иннокентием, легендарным основателем Американской епархии, который много поспособствовал обращению в христианство местных индейцев.
На самой Императорской и на близлежащих улицах находились банки, конторы, рестораны для богатых обывателей и даже местный театр. Оживленная улица притягивала местных щипачей, в надежде на богатого приезжего купца. Соответственно, неподалеку располагался местный околоточный участок.
Позади красивого фасада центральных улиц существовал и другой город. Деревянный, не мощенный и грязноватый. С запада, неподалеку от океана, находилась Рыночная сторона, названная так в честь огромного рынка, где сходились торговцы и покупатели со всех окрестностей. Рынок, наравне с Императорской считался самым оживленным местом в Александровске, и, пожалуй, во всей Калифорнии. С юга прилегала Станичная сторона, в кабаках которой любили околачиваться казачки, прибывавшие по делам в город. С севера, от порта к центру, раскинулась Морская сторона, которую заселяли в основном грузчики, семьи моряков и ремесленники. Улицы, примыкавшие к порту, как и во многих портовых городах, пестрели кабаками, винными погребами и притонами. Некоторые кабаки считались подпольной биржей труда среди разномастных спекулянтов, шулеров и иного сброда.
Душой города был порт. Он еще только строился, прирастая пирсами, пакгаузами и угольными складами, но уже сейчас он мог принять до двадцати кораблей одновременно. Отсюда привезенные товары расходились по всей Калифорнии и даже шли на юг, в Мексику. На Рыночной стороне высился, еще в лесах, железнодорожный вокзал. Железная дорога на Рязанов* уже подходила к Александровску и к следующей весне отсюда должен уйти первый поезд. От Резанова, через долину, строилась ветка на юг, к мексиканской границе в сторону Соноры. Ветка эта имела стратегическое значение для всей Калифорнии. Она должна значительно облегчить путь для прибывающих поселенцев, которые пока добирались морским путем из Акапулько. Вдобавок, Калифорнийская губерния нуждалась в мексиканском угле. Обнаруженные четыре года назад запасы угля в Коауиле, оказались
В Александровске 'Любава' задержалась на две недели. Было необходимо пополнить припасы, кренинговать судно и дать отдых команде перед обратным плаванием. Проследив, что весь привезенный товар уже сгружен и подписав необходимые бумаги в порту, капитан направился в город. Обычно он останавливался на несколько дней в гостинице 'Киевская', где планировал остаться и на этот раз. По дороге он зашел в небольшой, полуподвальный кабачок 'На якоре', где лицом к лицу встретился со своим давним знакомцем, бывшим одесситом, Павлом Юрьевичем Черкасским. В темном, забитом людьми помещении стоял крепкий запах табака, немытых тел и перегара.
Павел Юрьевич выглядел огромным детиной, под два метра ростом, с широкими плечами и огромными, лапатообразными ладонями. На его бородатом, обветренном лице, лукаво светились голубые глаза. Узнав друга, он на радостях схватил его в охапку и приподнял.
– Здорово, Иван Дмитрич, какой все-таки мир тесный. Уж не чаял тебя здесь увидеть.
– Рад тебя видеть, Паша. Экий ты медведь, однако. Отпусти, а то ребра сломаешь.
Очутившись на полу, он спросил Черкасского:
– Ты здесь надолго?
– Вообще то я здесь поселился, но послезавтра отчаливаю в Петропавловск. А ты здесь каким ветром?
– Как раз сегодня пришли. Из Ново-Архангельска. Теперь на заслуженный отдых, - улыбнулся Тучков.
– Как дошли то, не шибко мотало?
– Неплохо. На полпути из Кантона штормило несколько дней, а так, в основном, спокойно.
– А я вот давеча, недалеко от Ново-Архангельска в шторм попал. Уже думал, не сдюжим. У меня двоих за борт вышвырнуло. Ну, думаю, ежели живым доберусь, поставлю свечку в храме.
– И что, поставил?
– А куды ж я денусь. Слово есть слово. С такими материями, Ваня, шутки плохи.
– он перекрестился.
– Вот теперь, опять, в Петропавловск зерно везу. Приходиться быстро оборачиваться до конца навигации. Ну, ничего, зимой малехо отдохну, да и робята пообтрепались.
– И когда ты успел здесь осесть? По Одессе то не скучаешь?
– Скучаю, чего таить. Но климат здесь благодатный, теплый. Работы много, за одну навигацию два-три раза оборачиваюсь. Женился я, жена вон на сносях. Так что я теперь встал на якорь.
– Ишь ты, молодец. Жене представишь?
– Познакомлю, конечно. Ты, кстати, где остановился?
– В 'Киевской' хотел, а что?
– Зачем тебе в 'Киевской', останавливайся у меня. Чай не нехристь какой, друга не принять. Заодно про Одессу расскажешь. Как оно там.
– А не стесню? Жена все же на сносях.
– Не переживай. Дом у меня большой, на Морской стороне, неподалеку отсюда. А как уеду, тогда и отдыхай себе в 'Киевской'.
– Уговорил, но тогда я угощаю. Иван Дмитриевич махнул рукой официанту.
– Нам штоф беленькой, огурчиков и балычка закусить.
– Сей момент, - ответил официант и исчез. Уже через несколько минут, простой деревянный стол, изрезанный ножами был сарвирован рюмками и тарелками со снедью.
– За тебя, Павел Юрьевич, - сказал Тучков, и друзья, чокнувшись, опрокинули по стопке.
Разговор еще долго шел об Одессе, ценах на товары, общих знакомых, а под конец, немного охмелев, Черкасский, наклонившись к капитану, и дыша ему в лицо перегаром шепотом, словно выведывая тайну, сказал:
– Ты знаешь, Вась, люди говорят, что тут, неподалеку от Резанова, золотшко нашли...