Николай I - Попаданец
Шрифт:
Шарлотта, то есть Александра Федоровна, привезла с собой обычай рождественской елки в Россию. Вечно зеленое дерево впервые нарядили в канун Рождества 1817 года в московском Кремле, где проводила зиму в том году императорская семья, специально для Шарлотты. Этот обычай быстро переняли в обеих столицах.
Агнесс очень понравилась Москва, с её степенно-размеренной жизнью. Звон колоколов на праздники, посещение знакомых, или тихие вечера с любимым. Была в этом какая-то патриархальность, которая была близка Агнесс, воспитанной в семье военного.
«Интересно, каким он будет новый 1820 год» - подумала Агнесс, «и кого он принесет: мальчика или девочку?». Девушка улыбнулась своим мыслям и погладила свой живот.
Глава 21.
–
– Впрочем, именно поэтому я выбрал вас, ибо в первую очередь ваше умение нравиться и находить общий язык с местными племенами должны стать серьезным преимуществом.
– Господин генерал, - ответил капитан, - цели миссии мне ясны. Каковые средства будут мне предоставлены для похода? Ведь для того чтобы пересечь пустыню, мне надобно будет заплатить местным туркменам, да и на подарки хану и его приближенным требуются средства немалые.
– Вам будут выделены все нужные средства для осуществления вашей миссии. Я уже отдал приказ штабному казначею. В Баку вас будет ждать корабль, который доставит вас Ленкорань, где вы сможете договориться с местными племенами и присоединиться к одному из караванов в Хиву. Корабль доставит вас на восточный берег Каспия, откуда вы с караваном отправитесь далее. Корабль будет вас ждать полгода, после чего вы будете считаться погибшим. Как вы понимаете, ваша миссия не официальная и ежели вас постигнет неудача, и вас посадят в тюрьму или казнят, спасти вас будет невозможно. Государь не может потерять лицо от наших не официальных действий. Генерал умолк, и лишь его небольшие, яркие глаза, сощурившись, смотрели на капитана, пытаясь уловить его реакцию.
– Я осознаю эту опасность, ваше превосходительство, - ответил Муравьев, - но, также как и вы, я считаю, что нам необходимо опередить англичан, и обезопасить южные рубежи империи. Во что бы то ни стало, - подчеркнул он.
– И еще, - добавил Ермолов, - когда вы будете говорить с ханом или его приближенными, не бойтесь льстить. Не рассматривайте лесть и подхалимство с европейской точки зрения. У азиатов она в порядке вещей, так что никогда не бойтесь с ней переборщить.
– Я приложу все усилия, дабы наладить отношения с Хивинским ханством, - ответил Муравьев.
– Я знаю, - ответил Ермолов.
– Ну, храни вас господь, - он перекрестил капитана и похлопал его по плечам. До скорой встречи, сказал он на прощанье и улыбнулся.
– Буду рад вновь видеть ваше превосходительство, - капитан улыбнулся в ответ, но тут же, по-военному четко прибавил: - разрешите исполнять?
– и козырнул.
– Исполняйте, штабс-капитан, - ответил генерал и козырнул в ответ.
Муравьев развернулся, и четким строевым шагом покинул кабинет наместника. А Ермолов еще долго ходил взад-вперед, о чем-то размышляя. Капитан, выйдя из губернаторского дома, направился к штабному казначею, для получения необходимых средств, ибо через два дня он должен был отбыть в Баку, присоединившись к казачьей сотне, которая тоже направлялась в те края.
В утро отъезда вы могли застать молодого человека в недавно отстроенном православном храме, в центре Тифлиса. В церкви было тихо и темновато. Все еще пахло известкой и краской. Капитан стоял в углу и молился за успех экспедиции, так как шансы вернуться у него были очень сомнительными.
Впрочем, для молодого офицера эта была не первая секретная экспедиция. В свои двадцать четыре года он имел за плечами огромный боевой и дипломатический опыт. Николай Николаевич Муравьев родился в семье генерал-майора, создателя Московского училища колонновожатых, готовившего
Капитану предстояло, переодевшись кочевником проделать восемьсот километров через пустыню, чтобы передать послание Ермолова Хивинскому хану. И это не смотря на недавнее предупреждение от южного владыки, что любой русский, который окажется во владения Хивинского ханства будет немедленно казнен. Неверных в Хиве не любили, ну разве что в качестве рабов. Но империя была заинтересована в налаживании торговли с далеким ханством, также как и в прекращении набегов кочевников на свои южные границы, и ради этого стоило рисковать.
Месяц капитан провел в туркменских кочевьях, пока ему не удалось договориться с одним из племен, что он присоединиться к их каравану, идущему в Хиву. Было решено, что он будет путешествовать под видом туркмена Мараг Бега. И хотя люди в караване знали, что он русский, за сорок золотых монет, они согласились закрыть на это глаза. И все же опасность быть раскрытым была очень велика, и поэтому, молодой офицер не расставался с парой пистолетов спрятанных под одеждой. Наконец, в конце сентября, когда жара начала немного спадать, а ночи стали прохладными, караван тронулся в путь.
Поход через пустыню проходил без особых происшествий, не считая паразитов которые прямо таки кишели в одежде. Одежду клали днем на раскаленный песок, но это мало помогало. Вдобавок вся одежда пропиталась запахом пота и дымом костров, но Муравьеву, привыкшему к воинским тяготам, это не доставляло особых неудобств. Он был полон впечатлений от увиденного, и по вечерам, тайком, вел дневник, куда записывал все увиденное за день.
Но, когда до Хивы осталось всего пять переходов, счастье изменило капитану. Когда они ушли с дороги, пропуская большой, в тысячу верблюдов караван, один из купцов, видавший его мельком в Баку, узнал его и указал не него пальцем. О чем он говорил, Муравьев не слышал, но страх мерзким холодком разлился по его жилам. Другие торговцы и погонщики подошли к туркменам из его каравана и напрямую спросили кто он такой. Но глава каравана, как ни в чем не бывало заявил, что дескать да, он пленный русский и они везут его на продажу в Хиву. Торговцы заулыбались и закивали головами в знак одобрения. На этом инцидент был исчерпан и через пять дней на горизонте, наконец, показались белые стены и голубые минареты Хивы.
Остановившись в ближайшем к Хиве караван-сарае капитан, послал двух человек впереди себя, дабы известить хана и местное начальство о своем прибытии в качестве российского посла. Между тем он, наконец-то, тщательно умылся и переоделся в свой парадный мундир, чтобы предстать перед хивинцами как официальное лицо. Через несколько часов к караван-сараю подъехали двое всадников в богато расшитых халатах. Один из них был низкий с обезьяньей мордочкой под большой белой чалмой, а второй высокий и дородный, с рыжеватой бородой. Главным оказался высокий, который оказался офицером ханской армии. Он и сообщил русскому послу, что хан примет его завтра, а пока попросили его подождать в небольшой крепости неподалеку.