Николай I
Шрифт:
содействие к получению удовлетворений по документам, не облечённым в законную форму;
освобождение от взысканий по безденежным заёмным письмам и тому подобным актам;
пересмотр в высших судебных местах дел, решённых в нижних инстанциях, и остановление исполнения судебных постановлений, отмена распоряжений правительственных мест и лиц;
восстановление права апелляции на решение судебных мест;
домогательство о разборе тяжебных дел вне порядка и правил, установленных законами;
помещение детей на казённый счёт в учебные заведения;
причисление незаконных детей к законным, вследствие вступления их родителей в брак между собой;
назначение денежных пособий, пенсий, аренд и наград;
рассрочка и сложение казённых взысканий;
возвращения прав состояния, облегчение участи состоящих под наказанием, освобождение содержащихся под стражей;
рассмотрение жалоб, в том числе на злоупотребления по взносам казённых пошлин, по порубке и поджогу казённых лесов, по питейным откупам, по подрядам и поставкам, на личные оскорбления и нарушение супружеских обязанностей, злоупотребления опекунов и злоупотребления по делам завещаний и наследства и
187
Обзор деятельности III отделения Собственной Е. И.В. канцелярии за 50 лет (1826—1876) // Вестник Европы. 1917. № 3. С. 99-100.
Жандармы, кроме того, охраняли общественный порядок на ярмарках и празднествах, занимались поимкой воров, беглых и контрабандистов, разгоном незаконных сборищ и тайных питейных заведений… Характерно поэтому, что первым делом, порученным Николаем Третьему отделению, была никакая не политика, а рассмотрение письма надворного советника Константинова «со сведениями о злоупотреблении в контрольной части по делам подрядчиков с казной» от 11—14 июня 1826 года [188] .
188
ГАР Ф.Ф. 109. Секретный архив. Оп. 3а. Ед. хр. 2.
Была у Третьего отделения ещё одна важная функция: ежегодно российский император стал получать обзоры общественного мнения, которое, как говорилось в начале первого же обзора, «есть для власти то же, что топографическая карта для начальствующего во время войны». Настроение двора и высшего общества (класса «довольных» и класса «недовольных»), среднего класса (составляющего, согласно отчётам, «душу Империи») — то есть помещиков, купечества, литераторов, а также чиновников, армии, духовенства и крепостных, особый раздел об «окраинах» — всё сводилось в единый обзор и в начале года ложилось на рабочий стол императора. На всех отчётах — пометки о том, что царь их внимательно читал.
Реорганизовывая С.Е. И.В. К., Николай первым делом убрал с поста её управляющего графа Аракчеева, любимца старшего брата. «Желая сохранить здоровье ваше, столь сильно потерпевшее от поразившего нас общего несчастия, и столь мне и Отечеству нужное… — гласил политкорректный императорский рескрипт, — нашёл я удобным перевести Собственную Мою канцелярию в непосредственное моё заведывание; канцелярию же Комитета министров вручить управлению директора оной…»
Уже в апреле 1826 года современники замечали: «Граф Аракчеев теперь, кажется, ничего не значит…» [189] И действительно, недавний временщик вскоре был отправлен в отпуск «для лечения», чтобы уже больше никогда не быть призванным к службе.
189
Цит. по: Томсинов В.Л.Аракчеев. М., 2003. С. 375.
За Аракчеевым последовали попечители учебных округов, ставшие символами мракобесия: 6 мая лишился должности проворовавшийся попечитель Казанского учебного округа Михаил Леонтьевич Магницкий (отправлен в ссылку за свой счёт), 25 июня — Рунич, недавний гонитель либеральной профессуры в Петербурге и растратчик казённых денег. Через некоторое время придёт черёд военного министра Татищева, министра юстиции Лобанова-Ростовского, министра народного просвещения Шишкова. Молодой император избавлялся от людей, ставших мрачными символами последних лет предыдущего царствования, и создавал свою «команду». В неё входили люди, испытанные днём 14 декабря. В «наследство» от Александра остались деятельный министр финансов Егор Францевич Канкрин и (поначалу — по личной просьбе Константина Павловича) ловкий министр иностранных дел Карл Васильевич Нессельроде.
Самым ценным приобретением Николая мог бы стать идеолог русского консерватизма Николай Михайлович Карамзин. Однако он стал ещё одной жертвой 14 декабря. «Мирный историограф» — как Карамзин сам себя называл — метался по Сенатской площади в распахнутой шубе, в придворных башмаках и тонких чулках. Он пытался увещевать толпу — толпа швыряла в него поленьями, буквально заставив «жаждать пушечного грома». День на морозе — и как результат сильная простуда, от которой так и не удалось излечиться. Молодой император назначил своему недавнему наставнику значительное содержание и даже выделил специальный корабль, чтобы доставить больного на лечение в Италию. Но корабль не дождался своего пассажира. «Граф истории» скончался 22 мая 1826 года, успев одобрить начинания своего коронованного слушателя. Особенный восторг вызвало у него создание Второго отделения С.Е. И.В. К.: «Вот это совершенно согласно с моими убеждениями! Я всегда думал: как можно составлять законы, не зная всех тех, какие у нас есть и были. Надобно прежде знать своё; надобно собрать всё без исключения и потом уже отделить всё то, что действительно имеет в настоящее время обязательную силу…»
Признанием авторитета мыслителя стало призвание к деятельности, по его рекомендации, молодых единомышленников, знакомых Карамзину ещё по литературному обществу «Арзамас»: Дмитрия Николаевича Блудова, Дмитрия Васильевича Дашкова [190] , чуть позже — Сергея Семёновича Уварова.
Дмитрий Николаевич Блудов, племянник Гаврилы Романовича Державина, некогда молодой литератор, потом дипломат, занимался в конце александровского царствования собранием и изданием документов по истории русской дипломатии. Карамзин порекомендовал императору привлечь его к делам высшей администрации, и «арзамасец» за несколько лет поднялся от статссекретаря до постов управляющего Министерством юстиции, затем министра внутренних дел, управляющего Вторым отделением С.Е. И. В.К. Утверждая
190
Ковалевский Е. П.Граф Блудов и его время. СПб., 1866. С.169.
191
Письмо Е.П. Оболенского Е. П. Ковалевскому// Ковалевский Е. П.Граф Блудов и его время. СПб., 1866. С. 177.
Возможно, похожая судьба ждала бы и Дмитрия Васильевича Дашкова, не унеси его в 1839 году тяжёлая болезнь. В 1826 году он числился в неторопливой Комиссии по составлению законов и также получил возможность продемонстрировать Николаю свои способности в качестве статссекретаря. «Человек с высоким образованием, литературным и учёным, со светским и обширным умом, в котором было много иронии жизни, с прямодушием, обратившимся у нас в пословицу, с увлекательным даром слова, делавшим из него, несмотря на заикание, настоящего оратора, наконец, с прекрасным пером, уступавшим разве что только перу Сперанского, Дашков соединял в себе все качества, чтобы быть полезным» [192] , — вспоминал М.А. Корф. Уже через полгода император назначил Дашкова товарищем министра внутренних дел, через три года — управляющим Министерством юстиции, ещё через три — министром. Дашков был сторонником гласного судопроизводства, надеялся ввести при судах адвокатуру. В его биографию прочно вошёл эпизод, подчеркивающий его самостоятельность и в определённой степени гражданскую смелость: однажды министр Дашков имел мужество попросить неограниченного монарха отозвать обратно своё Высочайшее повеление, которое прислано было министру для обнародования, но противоречило существующим законам.
192
Корф М.А.Дневники 1838 и 1839 гг. М., 2010. С. 479.
Сергей Семёнович Уваров, хотя и президент Академии наук, как пишет современный исследователь, «к концу александровского царствования… фактически не имел никакого значимого занятия в сфере государственного управления» [193] . Николай сделал его сенатором, наградил за заслуги орденом Святой Анны 1-й степени. Это Уваров вместе с Дашковым добились пересмотра «чугунного» цензурного устава Александра Шишкова, разработанного в предыдущее царствование, но принятого по инерции в 1826 году [194] . Правда, вскоре Уваров, как он сам писал в воспоминаниях, «отдалился от двора и, находясь вне Петербурга, посвятил 5 или 6 первых лет николаевского царствования изучению нашей, столь мало познанной страны… 5 или 6 лет, которые я провёл таким образом, снабдили меня, смею сказать, точными и глубокими сведениями о моей стране, которые иначе я никогда бы не смог приобрести». В результате, по его признанию, «именно это изучение неожиданно вернуло меня к личным и прямым отношениям с императором Николаем» [195] . Уваров представил Николаю свои аналитические «Этюды о России», указывающие на «необходимость масштабной ревизии существующего в России порядка, реформирования культурной, политической и экономической жизни страны», внутреннее устройство которой «отличает анархия в административных формах и крайне неудачный выбор местных чиновников» [196] . Критическое прямодушие Уварова, сопоставимое с карамзинским, выказанным Николаю осенью 1825 года, подействовало на императора, и он через Бенкендорфа прямо спросил бывшего «арзамасца»: не желает ли тот принять Министерство народного просвещения? «Вы единственное возможное орудие, которому я могу доверить эту попытку, — говорил Николай. — Это вопрос совести. Посоветуйтесь со своею и рассчитывайте на меня» [197] .
193
Велижев М.Б.С.С. Уваров в начале николаевского царствования: заметки к теме // Пушкинские чтения в Тарту. Вып. 5: Пушкинская эпоха и русский литературный канон: К 85-летию Ларисы Ильиничны Вольперт: В 2 ч. Тарту: Tartu Ulikooli Kirjastus, 2011. С. 337. http://www.ruthenia.ru/Push_Chten5/Velizhev.pdf
194
Шевченко М.М.Конец одного величия. М., 2003. С. 67.
195
ОПИ ГИ М.Ф. 17. Оп. 1. Ед. хр. 122. Л. 17 об.-18. Цит. по: Шевченко М.М.Конец одного величия. М., 2003. С. 339.
196
Велижев М.Б. С.С.Уваров в начале николаевского царствования: заметки к теме // Пушкинские чтения в Тарту. Вып. 5. Тарту, 2011.С. 348.
197
Шевченко М.М.Конец одного величия. М., 2003. С. 67—68.