Николай I
Шрифт:
– Я вас попрошу сделать повальный обыск у прислуги, – прихлёбывая кофе и не слушая его, сказал Евгений Петрович. – Нужно или снять подозрение с этих добрых людей, если они неповинны, или… или приняться за них как следует.
– Слушаюсь, – изгибаясь всем корпусом, изрёк полицейский. – Разрешите идти?
– Пожалуйста.
Самсонов небрежно кивнул головой.
Позавтракав (к этому времени уже успели окончить обыск, ничего и ни у кого из дворовых не обнаруживший), он приказал закладывать коляску.
В город с собой он захватил, помимо Владимира, ещё
По мнению Евгения Петровича, украденные вещи так или иначе должны будут очутиться на толкучем рынке. По ним дворовые смогут обнаружить вора.
На Морской в доме дяди он застал только работавших там мастеровых да дворника.
Батурин, оказывается, эту ночь даже не ночевал дома. Впрочем, по словам дворника, он и вообще последнее время появлялся здесь редко.
Евгений Петрович, несколько раздосадованный этой неудачей, остался ждать посланных на рынок дворовых.
Мысли упорно отказывались принять своё обычное, всегда такое успокоительное и занимательное для Евгения Петровича течение, путались, перескакивали с одного предмета на другой. Было скучно, и занять себя было решительно нечем.
Через час примерно, без звонка, со своим ключом, по чёрному ходу вернулся Батурин. Он не предполагал застать здесь господ, потому что в столовую, где сидел Евгений Петрович, вошёл, не снимая цилиндра и легонько посвистывая.
Увидев молодого барина, он нисколько не смутился, с чувством никогда не покидавшего его достоинства снял шляпу и молча поклонился.
– Где ты пропадаешь, Батурин? – поднимая на него глаза, спросил Самсонов.
– А вот-с, изволите ли видеть, – не спеша, всё с тем же несмущающимся видом отвечал тот, – знакомого одного в отъезд провожал, так что у него и переночевал. А что, Николай Александрович сегодня сюда не собирались? – спросил он через минуту, переходя к окну и пробуя только сегодня, очевидно, повешенные занавеси.
– Не знаю, – рассеянно отмахнулся Самсонов, – Что у нас на даче произошло, ты разве не слыхал?
– А что-с?
Самсонов вкратце рассказал о покраже и посмотрел на дворецкого.
Не сразу, всё с тем же невозмутимым видом, очевидно только хорошо взвесив и расценив всё сказанное, Батурин проговорил:
– Сейчас, конечно, сказать ничего невозможно. Однако, как и вы, я полагаю, Евгений Петрович, что не иначе как кто-нибудь из своих.
С этими словами он вышел.
Посланные на базар вернулись не скоро. Владимир, запыхавшийся, с взволнованным видом приблизился к барину.
– Ну что, Владимир, ничего не нашли?
– Ничего-с, но имеем сильное подозрение.
– На кого?
– На Михаила Ивановича.
– Никак вы с ума сошли! Из ненависти к Батурину вы готовы Бог знает что на него придумать. С чего ж вы его подозревать вздумали?
– Вот, извольте видеть, нам дворник сказал: здесь он почти не ночует. – Владимир говорил полушёпотом, словно боялся, что его могут подслушать. – Значит, как вы нам приказали, мы живым манером и отправились на толчок. Только туда приходим, как вдруг Михаил Иванович сам своей персоной к нам и идёт навстречу. Вы, говорит,
– Когда это было? – удивлённо перебил Самсонов.
– Да час назад, пожалуй, не меньше. Мы потом ещё по толкучке прохаживались, как вы приказали, только ничего не обнаружили…
– Странно, странно, – задумчиво и вполголоса произнёс Евгений Петрович. – Зачем же ему понадобилось делать передо мною вид, что ему ничего не известно?
– И то странно, Евгений Петрович, – живо подхватил Владимир, – ему-то откуда вызналось, что у нас покража? Мы ведь никому не сказывали. Да и откуда такая великая милость: «Чай пить ко мне, – говорит, – приходите». Никогда допрежь этого не бывало.
– Ну, что ж теперь-то думаете делать? – нетерпеливо спросил Самсонов.
– А вот вы уж нам дозвольте. Он у любовницы своей эти ночи ночевал. Нам это от дворника известно. Мы её адрес знаем. Дозвольте у ней обыск сделать.
Минуту он колебался. Безупречная репутация Батурина исключала возможность какого бы то ни было подозрения, однако то, что рассказывали дворовые, если и не было прямой против него уликой, то, во всяком случае, оставить его свободным от подозрений уже не могло.
– Ну хорошо, – сказал после краткого раздумья Самсонов. – Я вам не только позволю обыскать квартиру его любовницы, но дам вам в помощь полицейского, которого сейчас вытребую.
«Как сильно в подлых людях чувство мести», – устало подумал Самсонов после их ухода.
III
На этот раз Владимир появился уже без всякой осторожности.
– Нашли, нашли! – задыхаясь, кричал он ещё на пороге.
– Где нашли? Что?
– Всё, Евгений Петрович, всё, как есть всё. У его любовницы было спрятано на чердаке да на печке. Она было нас и впускать не хотела, да квартальный приказал, отворила. Ну уж и кричала, и срамила нас, и Михаилом Ивановичем стращала! Но мы всё же во всех уголках перешарили, – нет ничего. Ну, думаем, плохо наше дело…
– Да постой, расскажи толком. Как же это так? Неужели Батурин? – всё ещё не веря этой новости, перебил его Самсонов.
– Вор, он самый и есть, грабитель, Евгений Петрович. Дрянь, думаем, дело совсем выходит, а делать нечего, уходить нужно, да спасибо Алексею. «Дай, – говорит, – последним делом на печке покопаюсь». А печка-то всего на четверть от потолка. Влез он на стул да руку туда запустил, однако рукой до конца не достаёт. «Дай, – говорит, – какую ни на есть палочку». Стал он палочкой-то ковырять, что-то и отозвалось. Он пуще, да и вытащил копилку, что в кабинете на столе стояла, только разломанная она, да и без денег. Ну уж я более ничего и дожидаться не стал. Оставил их там с квартальным, а сам скорее к вашей милости.