Николай II (Том II)
Шрифт:
Что сделано, то сделано. И вот теперь Верховный Главнокомандующий, прежде чем явиться в свой полевой штаб, устроил в Оранжерее настоящий военный совет. На семейное совещание не взяли только Романа. Во-первых, князь был слишком молод – ему минуло восемнадцать лет. Во-вторых, он был невоздержан на язык, мог сболтнуть в обществе или полку что-то лишнее и к тому же слишком любил своего троюродного брата – царя.
Хозяйка дома, Милица, не без оснований опасавшаяся всюду чужих ушей, велела накрыть небольшой овальный стол, чтобы не перекликаться о деликатных вещах через обычный большой. Сначала подали страсбургский паштет. Таким образом теперь ежедневно начинали завтрак,
Небрежно ковыряя вилкой в тарелке, сухая, чёрная лицом и волосами Милица, не мигая, вперила взор чёрных глаз куда-то в гущу пальм, словно именно там должно было открыться ей, профессиональной сивилле, близкое и далёкое будущее. Её пятидесятилетний супруг Пётр Николаевич, болезненный и безучастный почти ко всему, кроме лошадей, сидел визави и высоко держал рано поседевшую голову на длинной, как у брата, шее, торчащей из шитого золотом воротника генерал-адъютантского мундира. Он был спокойнее своего брата по характеру, одолеваем различными недугами и по этим причинам меньше интересовался интригами в Доме Романовых.
Слева от него сидела свояченица Анастасия, такая же сухая и чёрная, как «старшая галка». Она с удовольствием уплетала паштет, зная наверное, что именно будет говорить её сестра.
Великий князь Главнокомандующий откинулся на кресле справа от хозяина дома. После первого завтрака он успел осушить уже пару бутылок шампанского, быстро прикончил свою порцию паштета и теперь утирал большой красный рот салфеткой, ожидая от Милицы директив в форме пророчеств. Он считал её самой умной женщиной на Земле, одарённой не только умственными, но и сверхъестественными способностями.
Великая княгиня не заставила себя долго ждать. Она отбросила от себя вилку и, продолжая смотреть в точку где-то у вершин пальм, тягуче, нараспев, по-французски, заговорила:
– Вижу воина-победителя в латах у Королевского замка в Варшаве… Вся Польша – и австрийская и германская части – свободна от врагов рода человеческого… Прекрасный рыцарь, – черногорка вперила вдруг магнетизирующий взгляд в лицо Николая Николаевича, – надевает на себя корону Короля Польского и идёт со сверкающим мечом на Берлин… Новому королю Польскому рукоплещут Париж, Лондон, Цетинье, Белград… вся Европа!..
Николай Николаевич понял, что свояченица говорит про него, и восторг засиял на его лице. Он с детства мечтал носить хоть какую-нибудь корону, ждал не дождался в революцию 1905 года поворота событий в свою пользу, влез тогда вместе с графом Витте в интриги против племянника и его жены в тайной надежде, что, может быть, случится что-то такое, что сделает его хотя бы регентом при малолетнем Наследнике престола Алексее, а потом… Ведь не случайно же его жена и свояченица так добро покровительствовали морганатическому браку племянника Михаила с Брасовой, чтобы тончайшим образом лишить брата царя законных прав на престолонаследие или регентство при больном мальчишке… А в этой дурной России, тем более во время войны, с Государем всякое может случиться… И тогда польская корона – он хорошо понял ход мыслей Милицы – станет надёжным мостом к шапке Мономаха…
Гигант не заметил, как Стана под столом своей туфелькой коснулась ноги сестры в знак того, что пора переходить от мистики к реалиям жизни. Милица словно очнулась ото сна, потрясла головой и, широко открыв глаза, обвела ими всех сидящих за столом. Муж и свояк ответили ей радостными улыбками.
Николай Николаевич качнулся к столу, хлопнул об него длинной костлявой ладонью и торжественно провозгласил:
– Сам Господь Бог озарил видением
Анастасия выслушала его с умилённым выражением лица, разделив радость супруга, и тихонечко добавила как что-то малозначительное:
– Мы все должны готовить твой триумф, Николаша… Ты, наверное, хочешь в первую голову воспользоваться тем, что законы Российской империи наделяют тебя, как Верховного Главнокомандующего, неограниченными правами в зоне действия твоих армий, если я правильно поняла твоего начальника штаба Янушкевича?..
Хитрая великая княгиня никогда не делала прямых подсказок своему вспыльчивому мужу, а всегда давала советы, облекая их в такую форму, словно гениальный генералиссимус их уже высказал сам. Черногорка с молоком матери впитала в себя опыт многих поколений балканских женщин, которые формально считались на положении рабынь у своих мужей, но многим из них это нисколько не мешало вертеть простодушными мужчинами…
Вопрос разбудил в голове Николая Николаевича целый поток мыслей, осторожно заложенных туда за эти дни умными и дальновидными сёстрами.
– Прежде всего я буду переводить все бразды правления из Петербурга на Ставку… Ты, Стана, права, Уложение о полевом управлении войск даёт мне для этого все возможности… Прав у Главнокомандующего в полосе действия фронтов больше, чем у самого Государя, а эту полосу можно со временем расширить до Москвы и Кавказа, то есть на самые населённые и развитые губернии империи. В этой полосе у любого моего прапорщика будет больше административных прав, чем у губернатора!.. – воодушевился великий князь. – Затем… я буду вызывать министров из Петербурга на Ставку с докладами, требовать от них больше, чем требует Ники, и пусть попробуют они не исполнить мои приказы!.. – грозно оглядел он стол. – Самыми первыми я вызову Сазонова и представителя «польского коло» в Государственном совете графа Сигизмунда Велепольского и прикажу им подготовить мой манифест полякам…
– Но, друг мой, – неожиданно вмешался Пётр Николаевич, – ведь граф близок ко Двору Ники, и он вряд ли послушает тебя…
– Он послушает Сазонова, а Сазонов будет делать то, что я ему скажу… А вообще, Пусси, не мешай мне думать… – напустился великий князь на своего брата, которого и в грош не ставил, не то что его жену.
– Николаша, ты говорил недавно, что хотел бы в этой своей должности укрепить отношения с Родзянкой, Гучковым и другими представителями общественности, посулить им реформы, а может быть, и «ответственное» правительство, о котором они давно мечтают… – вкрадчиво продолжила линию сестры Милица.
– Всё так, но надо осторожно встречаться с Гучковым, ведь за ним следят люди дворцового коменданта Воейкова, и всё сразу становится известным Ники и Аликс… Я вовсе не хочу, чтобы они что-то заподозрили с моих первых шагов…
– Тебе будет трудно, дорогой мой, – вздохнула Стана. – Твой враг Сухомлинов ожесточён тем, что Ники назначил не его, а тебя Верховным, и будет плести интриги…
– Ха-ха, – самодовольно хохотнул великий князь, – все силы и власть теперь будут в моих руках, и сам Государь не сможет защитить своего любимца… Мы расправимся не только с Сухомлиновым и его людьми в армии, но раздавим и эту гадюку Распутина, пусть только он окажется где-либо в зоне действия моих фронтов!.. Я прикажу его повесить, а потом военно-полевой суд, подчинённый мне, докажет, что он был германским шпионом!.. Ха-ха-ха!