Николай II (Том II)
Шрифт:
Государыня уже прилегла на свою любимую кушетку и успела взять себя в руки, чтобы у фрейлины не возникло никаких подозрений. Она была мила, расспрашивала Анну о последних столичных сплетнях. Узнав, что Мария Павловна Младшая отправилась на несколько дней в Стокгольм, чтобы официально в Коронном суде получить подтверждение своего развода с герцогом Зюдерманландским, и что «весь Петербург» ей сочувствует, Императрица с горечью высказала сожаление в непорядочности многих отпрысков великих князей и тех, кто их окружает и потакает их слабостям.
Потом Аликс пожалела «бедную Аню» и попросилась к
Подруги прошли верхним коридором к боковой лестнице, спустились на площадку между свитским корпусом и дворцом.
Учитывая больные ноги Анны и её дружбу с Государыней, комендант Ливадии предоставил фрейлине квартиру на первом этаже.
Аликс вошла в небольшую прихожую, откуда попала в просторную гостиную. Всё ей очень понравилось. Почувствовав колебания Ани подле двери, ведущей в спальню, Государыня обязательно решила сунуть свой нос и туда. Вырубова открыла эту дверь, и Аликс остановилась на пороге, поражённая. Она получила новое мощное подкрепление своих подозрений: почти во всех углах и на всех стенах комнаты было великое множество больших и малых фотографических карточек… её Ники.
Это были и увеличенные снимки фотографий, сделанных «Кодаком» самой Аней, портреты Государя, фотографические и гравированные, которые можно приобрести в книжных магазинах, и даже хорошая копия с живописного портрета художника Серова.
Лицо Александры Фёдоровны вспыхнуло. Только теперь Аня поняла, какую глупость она сделала и почему Аликс вела себя так необычно. Враги её и Аликс посеяли семена ревности в сердце Императрицы.
Не говоря больше ни слова, Государыня резко повернулась, и её остроносые туфельки через несколько секунд застучали по каменным плитам дорожки. Аня сначала хотела её догнать, объяснить, но потом гордо тряхнула головой, так что рассыпалась причёска из длинных русых волос, упала на кровать и горько заплакала.
В своей спальне, уткнувшись в подушку, так же безутешно рыдала Александра Фёдоровна.
27
Наутро после прибытия в Ливадию началась размеренная и устоявшаяся крымская жизнь Царской Семьи. Император с утра выходил на пешую прогулку, спускался к морю или быстрым шагом, за которым редко кому, кроме флигель-адъютанта Дрентельна, удавалось угнаться, достигал середины Горизонтальной тропы примерно в трёх верстах от дома и возвращался назад. После завтрака или после обеда он обязательно работал.
Он и в Ливадии продолжал пунктуально выполнять свои государственные обязанности, внимательно читая доклады министров и шефов различных ведомств, быстро схватывая суть дела, испещряя страницы своими замечаниями. Иногда министры прибывали с личными докладами, и тогда он подробно обсуждал с каждым все нюансы проблем, находя порой неожиданные решения. После занятий с бумагами он играл в лаун-теннис или кегли с детьми, офицерами Конвоя или «Штандарта», другими гостями, которым разрешено было запросто посещать Ливадию.
Иногда он шёл вместе с Алексеем в Ореанду и, если море не очень волновалось, катался с сыном в гребной двойке.
Небольшая
Общий разговор о достоинствах Крыма весной, жарких погодах здесь, на Южном берегу, и холодах и сырости в это время в Петербурге ничем не прерывался. Только Александра Фёдоровна что-то шепнула графу Гендрикову, когда он подошёл к Государыне по её знаку.
Обед продолжался чередой повседневных простых блюд и негромким тоном застольных разговоров, изредка прерывавшихся весёлым смехом детей.
Гендриков через несколько минут вернулся и так же деликатно, как и получал задание, доложил вполголоса Императрице, наклонив напомаженную и надушенную голову к её причёске, что «госпожа фрейлина сказались больной, у неё повысилась температура и она просит прислать к ней доктора Боткина».
Милое и по-домашнему доброе лицо Аликс перекосила злая гримаса, но она мгновенно овладела собой и так же вполголоса сказала графу:
– Василий Александрович, будьте любезны, передайте Анне Александровне, что лейб-медикус Евгений Сергеевич заболел, лежит в своей каюте на «Штандарте». Если Анна Александровна пожелает, то я попрошу детского доктора Деревенко нанести ей визит. Но если Анна Александровна в состоянии поехать на моторе в Ялту, к стоянке «Штандарта», то, разумеется, доктор Боткин не откажется ей помочь, поскольку он сам не в тяжёлом, слава Богу, состоянии…
Обер-церемониймейстер Императрицы снова вышел. Только после этих необычных переговоров в столовой Николай Александрович с немым вопросом посмотрел на супругу. Не говоря ни слова, она сделала рукой знак, из разработанной ими в юности системы секретно, чтобы никто другой не понял, оповещать друг друга, означавший: «Не стоит твоего внимания…»
Наблюдательные слуги и некоторые царедворцы, которых судьба привела на этот обед, заметили смену настроений Императрицы в связи с отсутствием Подруги. Они сразу сделали логический вывод о некоей, краткой или длительной, будет видно дальше, опале любимой фрейлины.
Государыне всё это было крайне неприятно. Во-первых, Аня не имела права обижаться и устраивать такую публичную демонстрацию. Это она, Императрица, была страдающей стороной… На её мужа покушалась лучшая подруга, постоянно демонстрируя Ему свою экзальтированную влюблённость и обожествляя Его… «Корова» уже переступила грань приличий, отделяющую пылкие чувства верноподданной к своему платонически обожаемому монарху… Множеством фотокарточек Николая в своей спальне она ясно показала, что у неё на сердце лежит блуд, а не истинная и духовная дружба с Аликс. «А я-то так упивалась простыми и искренними на первый взгляд отношениями с Подругой… Оказывается, для Анны всё это было лишь маскировкой влюблённости в Ники!..» – горько думала царица.