Николай II (Том II)
Шрифт:
– Дедушка, но ведь Кирилл снова в Петербурге и его жена числится в Придворном календаре в составе Царствующего Дома?.. – удивился Пётр.
– Да, конечно, – согласился сенатор, – Царское соизволение вернуться в Россию было дано Кириллу только после смерти его отца, великого князя Владимира Александровича. Тогда же Кириллу вернули и другие великокняжеские привилегии, но отнюдь не право на престолонаследие, хотя я знаю, что он какое-то время отказывался признать это решение Государя и тем самым усугублял свою вину перед ним и Россией. Но Николай Александрович слишком добр… Он, к сожалению, не
– Ах, вот почему она так елейно выспрашивала меня о Семье Государя… – хлопнул себя по лбу Пётр. – Теперь-то я понимаю… Великая княгиня хочет меня, польского графа и офицера русской гвардии, сделать своим зауряд-шпионом при Дворе…
– Молодец, mon cher! – подтвердил догадку внука Ознобишин. – Я так и думал, когда затеял весь этот разговор, что ты сам разберёшься теперь в тайных пружинах, кои двигают стрелки часов при Дворе… Смотри теперь, чтобы не попасть между ними…
33
Вся Ялта провожала Царское Семейство в дальний поход на «Штандарте». По приготовлениям на молу обыватели догадались, что будет происходить что-то чрезвычайное, и никто не ушёл с Набережной, а на балконах гостиниц и частных домов расцвели, словно громадные пионы, туалеты любопытных дам и светлые костюмы курортных господ. В четыре с половиной из Ливадии к борту яхты промчалась длинная колонна открытых моторов, в которых углядели Государя, Императрицу, Августейших Детей и сонм их близких родственников, сопровождавших Семью до борта «Штандарта».
На Ялтинском рейде стояли под парами крейсера «Алмаз», «Кагул» и четыре миноносца. Они приготовились эскортировать Императорскую яхту. Ровно в пять «Штандарт» отдал швартовы и плавно отвалил от мола, оставив на нём маленькую пёструю толпу провожающих.
Государь, его Супруга, все пятеро Детей стояли у поручней на променаддеке и с грустью смотрели на родных, с которыми прощались до осени, махали платочками, как это принято на пароходах во всём мире. Всякие проводы печальны, и у ОТМА навернулись слёзы на глазах. Полоса воды между кормой яхты и молом, вспененная винтами, всё увеличивалась, и вот уже люди на молу остались так далеко, что невозможно стало различить их лица.
Солнце, хотя и прошло более половины дороги к заходу, пекло с ясного неба и освещало боковым светом весь Южный берег. Флагманский штурман «Штандарта» Иван Иванович Конюшков, зная любовь Семьи к Крыму, нарочно проложил курс яхты так, чтобы она максимально близко шла от берега.
Жара скоро прогнала пассажиров с променаддека на ют, под навес, где стояли удобные плетёные кресла. Отсюда ещё лучше было наблюдать, как
Затем близко, рукой подать, оказался пляж со скамейками в имении Дмитрия Константиновича «Курпаты», но уплыл за поворот берега и он. За ним последовала очередь прелестного «Ай-Тодора» Сандро и Ксении, куда так приятно было ходить по Горизонтальной тропе пить чай и болтать с близкой роднёй… Потом на минуту среди зелени показался элегантный, в шотландском вкусе, маленький дворец «Харакс» брата Сандро, Георгия Михайловича, и Церковь Святой Нины при нём. На холме над морем, но много ниже каменных скал Ай-Петри, белой мавританской сказкой несколько минут ласкал глаз пассажиров яхты уютный дворец «Дюльбер» Петра Николаевича…
Затем сказка уступила место дивному парку «Чаир» в Кореизе с уникальной коллекцией роз, аромат которых, казалось, достигал и палубы «Штандарта». У Александры Фёдоровны парк «Чаир» вызвал, пожалуй, не самые приятные воспоминания, поскольку принадлежал её врагу и ненавистнице – великой княгине Анастасии Николаевне, черногорке. Дети это знали, и их восторги по поводу «Чаира» были несколько приглушёнными…
Имения Юсуповых Кореиз и Воронцовых – Алупка, выходившие к самому морю, манили тенистыми уголками парков и огромным количеством беломраморных статуй, выглядывавших из кустов и боскетов, но и они медленно и плавно уплывали вдаль…
За Алупкой начались полудикие места, где редкие дачи богачей и аристократов вроде графа Милютина перемежались татарскими селениями и виноградниками. Бесплодный каменный откос горы Ай-Петри, подаренный как-то в припадке щедрости князем Феликсом Юсуповым-старшим своей жене Зине на день рождения, и высвеченная солнцем стена Ай-Петринской яйлы служили кулисой всему этому великолепию и буйству растительности от Ялты до перевала Байдарские ворота.
Все задрали головы вверх, чтобы увидеть эти самые ворота, они на мгновенье показались в седловине перевала. Затем «Штандарт» проследовал мыс Николая.
Скоро берега Крыма ушли далеко назад и на север, горы как будто начали расти вниз и стали совсем воздушными, словно облака на небе…
Двуглавый орёл на форштевне, под которым изумрудная волна с пеной и брызгами разваливалась на две стороны, устремился строго на запад – в румынский порт Констанца.
Пора было идти к обеду, но какая-то печаль сковала пассажиров. Умолкли весёлые и восторженные голоса детей, обсуждавших береговые достопримечательности, почему-то затуманились глаза взрослых, вспомнивших, наверное, счастливый отдых в Ливадии.
Пенный след от винтов за кормой тянулся к Крыму. Вместе с ним тянулась надежда снова увидеть Ливадию осенью. Впереди ждали протокольные обязанности визита Семьи в Румынию.
После обеда Николай Александрович вышел на ют выкурить папиросу. Он никого не звал с собой, и его охватила тишина одиночества, в которой особенно хорошо думалось. Вокруг расстилалось спокойное море. Эскорт занял походный порядок. В чреве корабля почти бесшумно работала машина, передавая палубе еле заметную вибрацию. Кресло было удобным, ветер не достигал юта.