Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...
Шрифт:
Мундель: «Сам Родионов производил впечатление наглого, в высшей степени нахального человека, с язвительной улыбочкой». [631]
«Это был гад, злобный гад, которому, видимо, доставляло удовольствие мучить нас. Он это делал с удовольствием. Он явился к нам и всех нас пересчитал, как вещи. Он держал себя грубо и нагло с Детьми. Он запретил на ночь запирать комнаты, даже Княжон, объясняя, что он имеет право во всякое время входить к ним. Волков что-то сказал ему по этому поводу: девушки, неловко. Он сейчас
Родионов и Хохряков постоянно стремились всеми силами унизить Царских Детей, ухудшить условия их жизни. Камердинер Волков вспоминал: «Однажды Родионов пришел ко мне с таким заявлением:
— Скажите барышням, чтобы они ночью не затворяли двери спальной.
Я отвечал:
— Этого сделать никак нельзя.
— Я вас прошу так сделать.
— Сделать это никак нельзя: ведь ваши солдаты будут ходить мимо открытых дверей комнаты, в которой спят барышни.
— Мои солдаты ходить не будут мимо открытых дверей. Но если не исполните моего требования, есть полномочия расстреливать на месте. — Родионов вынул револьвер. — Я поставлю часового у дверей спальни.
— Но это же безбожно.
— Это мое дело.
Часовой поставлен не был, но двери спальни Великих Княжон пришлось оставлять открытыми настежь». [633]
В связи с этим приказом примечателен курьез, который вышел у Родионова с Великими Княжнами и с еще не смененными солдатами Отряда особого назначения. Помимо того, что Родионов запретил Великим Княжнам запирать двери своих спален, он также запретил им спускаться без его разрешения на первый этаж. «Но часовые, — вспоминала Т. Е. Боткина — были не очень точны в исполнении этих приказаний.
Однажды Родионов встретил Их Высочеств внизу:
— Как вы смели прийти сюда без моего разрешения? — накинулся он на них.
— Часовые нас пропустили, — ответили они.
— Ну, посмотрим, как они вас пропустят сейчас, — злобно сказал он.
Но нижний часовой с безмолвной улыбкой дал пройти Их Высочествам мимо себя беспрепятственно и, несмотря на грозные крики Родионова, что „товарищи“ позорят свое звание революционного солдата, верхний часовой последовал примеру нижнего. Крикам Родионова не было конца, и Их Высочества со смехом ушли к себе». [634]
Как только Наследнику Цесаревичу Алексею Николаевичу стало лучше, Родионов начал готовиться к отъезду. Характерно, что
Незадолго до отъезда А. А. Теглева получила из Екатеринбурга от Демидовой письмо, в котором та писала: «Уложи, пожалуйста, хорошенько аптеку и посоветуйся об этом с Татищевым и Жильяром, потому что у нас некоторые вещи пострадали». [635]
По этой условной фразе Теглева поняла, что Государыня просит позаботиться о драгоценностях. Указание Императрицы было выполнено: Великие Княжны зашили в детали своего туалета бриллианты и другие драгоценности.
Чем ближе приближался отъезд Царских Детей, тем свирепее становился режим их содержания. При этом этот режим стал теперь полностью распространяться и на окружение. Свита и прислуга полностью разделяли положение арестантов. Когда Теглева задремала на стуле, Родионов злорадно сказал ей: «Вам полезно привыкать спать так, там у вас будет совсем другой режим, чем здесь».
Вообще Родионов, незадолго до отъезда, не скрывал преступных планов большевиков в отношении Царской Семьи и тем самым выдавал их изначальный замысел ее убийства. Глеб Боткин приводит следующий разговор между его сестрой Татьяной и Родионовым, когда они пришли просить у него разрешения следовать в Екатеринбург вместе с Детьми:
«— Что я могу сделать для Вас? — спросил Родионов.
Мы ему объяснили, что мы хотим быть отправлен вместе с Цесаревичем и Великими Княжнами в Екатеринбург.
— Правда? Ну, так, мы вас не отправим в Екатеринбург, — ответил он.
— Но комиссар Яковлев мне обещал, что мы уедем вместе с ними.
— Я не знаю об этом, — сказал Родионов. — Во всяком случае, почему вы хотите ехать? — Он повернулся к моей сестре. — Почему такая красивая девушка, как вы, хочет провести всю свою жизнь в тюрьме или даже быть расстрелянной?
— Но Царская Семья не может быть отправлена в тюрьму, — сказала Татьяна с ужасом.
— Может быть, и нет, — ответил Родионов, пожав плечами. — По всей вероятности, она будет расстреляна.
— Правда? — сказала моя сестра саркастически, так как она все еще верила про миф отправки в Англию. — Я очень сомневаюсь. Вы не в курсе ситуации. Но, во всяком случае, что вы скажете, если мы хотим умереть со своими государями?
— Ничего не скажу, кроме того, что вы не будете убиты с ними, — поморщился Родионов. — Если вы мне не верите, вы можете поехать со мной вплоть до вокзала Екатеринбурга. Проезд в город запрещен для всех, кто не имеет специального разрешения. Все, что произойдет с вами, так это то, что вас арестуют на вокзале и возвратят в Тобольск. И не под каким видом вам не дадут сопровождать Царскую Семью». [636]