Николай Крючков. Русский характер
Шрифт:
Летом 1935 года всяческие барьеры такого рода объявили смешными, просто нелепыми и, к нашему всеобщему облегчению, окончательно отменили. Отныне в пуританских ограничениях более не нуждались ни трудовой героизм, ни высокая комсомольская нравственность.
Можно быть комсомольцем ретивым,Но весною вздыхать на луну…Можно галстук носить очень яркий,Но быть в шахте героем труда…Эти строки из ныне забытой, а тогда знаменитой «Резеды» М. Блантера, прозвучавшие со страниц «Правды», утверждали
К этому можно еще добавить, что фильм был просто насыщен множеством по-доброму смешных эпизодов и ситуаций. Недоговоренности, умолчания рождали недоразумения до тех пор, пока незадачливые влюбленные не узнали, что Маша-то любит третьего – своего земляка, которой служит на флоте. Ну а кому же еще могла отдать предпочтение рыбачка, как не человеку в военной форме?! А еще в одной из сцен фильма Алеша в запальчивости кричит: «Я буду драться за Машеньку, как на фронте!»
И это упоминание о флоте и о фронте совсем не случайно, мыслью о необходимости готовиться к защите своего Отечества – своего дома – были так или иначе пронизаны все фильмы 30-х годов. А для артиста Крючкова с образом человека в военной форме станет связана вся его творческая судьба.
Уже в послевоенные годы дважды Герой Советского Союза маршал бронетанковых войск Михаил Ефимович Катуков скажет:
– Лучшее о танкистах в кино было, на мой взгляд, создано до войны – «Три танкиста, три веселых друга…» Я не могу ответить на вопрос, какой был лучший фильм о Великой Отечественной войне. Затрудняюсь сказать. А вот актера, сыгравшего лучшие роли воинов, назову без колебания – Николай Крючков.
Но тогда им еще не было сыграно ни одной роли советского воина, и первая из них, которую он должен был бы сыграть, так и осталась несыгранной. Это произошло на съемках фильма «Тринадцать».
Действие картины развертывалось в песках Каракумов. Банда басмачей, надеясь найти воду в одной из древних полуразрушенных крепостей, нарывается на красноармейский отряд, который оказывает ей яростное сопротивление. В отряде всего тринадцать человек: командир с женой, десять красноармейцев и старый геолог.
На одну из ведущих ролей красноармейца Михаил Ромм пригласил Крючкова, на роль жены командира – Кузьмину и получил их согласие. Но сниматься у другого режиссера Кузьминой запретил ее муж – Барнет. До этого он запретил ей сниматься даже у ее учителей – у Козинцева и Трауберга в «Юности Максима», где специально для нее была написана роль.
Запрет на съемки у Ромма переполнил чашу терпения гордой и независимой по своему характеру Кузьминой, и после бурной сцены с мужем она, как говорят в таких случаях, «хлопнула дверью» и отправилась в Каракумы. А вслед за ней приехал и Барнет, чтобы уговорить ее возвратиться. О чем между ним и Роммом состоялся разговор, не известно, да это и не имеет для нас никакого значения – это их личное дело. Но, вероятно, Барнет уже среди членов съемочной группы высказал сомнение в целесообразности съемок в Каракумах, и Николай Афанасьевич, как всегда, поддержал своего любимого учителя и друга. Со свойственной ему прямолинейностью он сказал:
– Действительно, зачем нужно было ехать в Каракумы, если проще было привезти песок из Подмосковья на «Мосфильм» и там все снять.
Этой фразы было достаточно, чтобы обвинить Крючкова в дезорганизации производства. А в те далекие тридцатые годы это было равносильно обвинению во вредительстве. К счастью для
Ни с чем уехал Барнет – Кузьмина возвращаться наотрез отказалась и продолжала сниматься, как она говорила, «при температуре плавления мозгов». Была лишь тоска по дочери Наташеньке, которая осталась в Москве. Зная об этом, Ромм окружил актрису таким вниманием, такой заботой, что сердце Кузьминой дрогнуло, и через некоторое время они поженились. И прожили счастливо до самой кончины Михаила Ильича в 1971 году.
А песок, между прочим, на «Мосфильм» все-таки завезли и барханы доснимали уже в столице. Зрители, конечно же, этого не заметили: песок – он и в Москве песок. Как и не заметили «потери бойца»: вместо десяти их осталось девять. Зато название осталось прежним: «Тринадцать».
Но все хорошо, что хорошо кончается. А несостоявшийся красноармеец Крючков в тот год и так был загружен сверх меры: он снимался в трех фильмах одновременно, среди которых «Человек с ружьем», где он сыграл соль солдата, и «На границе» в роли начальника пограничного участка капитана Тарасова, за которую получил первую правительственную награду – орден Трудового Красного Знамени.
Этот день – 1 февраля 1939 года – стал для Николая Афанасьевича, по его словам, одним из самых памятных в его жизни.
– Когда я выехал из Кремля, – вспоминал он, – была пасмурная погода, а мне казалось, что светит солнце и все люди улыбаются, вместе со мной радуются счастью. Так вот, зажал коробочку с орденом в кулак и пошел на Малую Дмитровку, где был мой родной Театр имени Ленинского комсомола – бывший ТРАМ, к своим ребятам.
Конечно же, Николай Афанасьевич не мог не разделить эту радость с товарищами, с которыми начинал свой сценический путь.
Фильм «На границе» сейчас, пожалуй, не остался в памяти даже у зрителей старшего поколения. Такие картины в то время называли «боевыми», сейчас бы их причислили к приключенческому жанру с элементами детектива с его непременными атрибутами: перестрелкой, погонями, коварными врагами, ловкими и бесстрашными героями и счастливым концом. Авторы ставили перед собой простую и ясную задачу: убедить зрителя в том, что советская граница на замке и враг не пройдет. И убеждали, хотя очень скоро в этом пришлось горько разочароваться.
Но речь сейчас не об этом, а о том, какое значение имела для артиста Крючкова сама роль капитана Тарасова. Оказывается, самое определяющее. Вот что он сам напишет в своих воспоминаниях, где скажет о себе в третьем лице: «Вопрос, каким должен быть советский человек, наш современник, стал для артиста Крючкова самым главным во всей дальнейшей жизни на экране, стержнем многих кинематографических образов. Стал вопросом всей жизни».
Думается, эта мысль не столько подтверждает основополагающий принцип пресловутого «социалистического реализма», сколько характеризует самого Крючкова, который всегда стремился не только играть «хороших людей», но примером своих героев пробуждать в человеке «чувства добрые». Николай Афанасьевич никогда не отрекался от сыгранных им ролей и никогда не ставил их значимость в зависимость от быстро преходящей конъюнктуры. Он был артист, и высшей наградой ему служила неизменная любовь зрителей, которым он всегда отвечал взаимностью.