НИКОЛАЙ НЕГОДНИК
Шрифт:
Тем временем упомянутый рогоносец растерянно метался по городу, пытаясь хотя бы примерно оценить масштабы устроенного разгрома. Во-первых, отсутствовали стены, сползшие в ров, и лишь кое-где торчал из земли покосившийся частокол. Еще уцелела церковь архангела Гавриила, единственное в Алатыре каменное строение, а дома мирных жителей и немногочисленные общественные здания пребывали в живописном беспорядке: съехавшие набок крыши, выбитые окна, совсем недавно блестевшие дорогущими новомодными стеклами. Ну а во-вторых… да много чего было во-вторых, и черт заранее хватался за сердце, представляя
И нельзя было сказать, что их с оборотнем хитроумный план не удался. Еще как удался - забитые взрывчаткой тайные ходы сработали как гигантские пушки, выстрелив одновременно по вражескому лагерю ошметками пробравшихся в подземелья барыгов, камнями, всевозможным хламом, включая несколько дюжин пустых бутылок из-под гишпанийского. Вот только с зарядом, скорее всего несколько переборщили. А все Август, решивший покрасоваться перед невестой! Кашу, мол, маслом не испортишь, говорил. Ага, каши там как раз и не было.
Не выдержала свежая кладка подземных камор, правда каменщики об этом и предупреждали. Да, жалко конечно, что не получится разделить вину с ними, как бы этого ни хотелось - грех, однако. Черт не так чтобы очень боялся грехов, наоборот, они сопутствовали и составляли цель всей его сознательной жизни, но нынешнее положение обязывало быть предельно честным со своими. С чужими - не обязательно.
Грустные размышления Глушаты Преугрюмовича прервал негромкий голос из развалин бывшей корчмы "Три поросенка":
– Насяльника… насяльника… Барыги уходят от города.
Черт ухватил Шаха Ерезада за ворот обгоревшего халата и выдернул из провала подземного хода:
– Куда уходят?
– Не знаю, господин. Совсем-совсем уходят!
Глава 22
За тонкой стенкой походного шатра опять послышались громкие голоса и лязг оружия - охрана снова кого-то не пропускала. Не то чтобы им было жалко или из вредности ограничивали доступ народа к своему князю, просто меру надобно знать. А то прутся в любое время дня и ночи, особенно ночи, днем, видите ли, не хотят отвлекать государя от важных государственных дел. А то, что он которую неделю выспаться нормально не может, так это всем пофигу. Не всем, конечно, вот охрана за покоем присматривает.
Шум разбудил не только Николая - на соседней, стоящей с противоположной стороны кровати, высунула нос из-под одеяла любопытная русалка:
– Это к нам?
– А ты здесь причем?
– удивился Шмелев.
– Если кого-то и не пускают, так это ко мне.
– А я?
– А ты спи. Все приличные русалки должны днем спать.
– Так ночь же…
– А по ночам хороводы водить под луной. Да, именно хороводы, а не пытаться пролезть в чужую постель.
– Буду неприличной!
– заупрямилась Яна.
– А постель я хотела согреть.
– Летом?
– Ну и что?
Русалка решила больше не спорить - молча подошла и присела на самый краешек княжеской
– Стоп-стоп-стоп!
– Коля безуспешно боролся с искушением.
– И не надейся!
– Почему?
– Да пох… Ой!
– спохватился Шмелев - таких намеков он делать не собирался.
– Я женатый человек. И однолюб. Понятно?
– А те девки в Татинце или купчиха из Славеля? Они что, не считаются?
– Конечно, нет. Там другое, понимаешь?
– Умом понимаю, - русалка кивнула, и князю на грудь упало несколько холодных слезинок.
– Но сердцу не прикажешь.
– Зубы вот не надо заговаривать. Еще народную мудрость про злую любовь с козлами припомни.
– И не думала даже.
– Никогда?
– Что никогда?
– Не думала?
– Это про козлов не думала. Я же тебя люблю, а не их.
– Замечательно. А мне что теперь делать?
– Ничего! Я сама все сделаю, - Яна сразу перестала всхлипывать.
– Ты только не мешай и не сопротивляйся.
– А по ушам?
– За что?
– За провокации.
– Это не провокации. Я, можно сказать, об укреплении государства забочусь. Ну сам рассуди - ведь ты же не будешь править вечно? Да, конечно, бессмертие штука такая… Но может же просто надоесть? Знаю, что ответишь - Родине, мол, готов служить вечно. А если захочешь вернуться в свой мир? Помнишь, тот ангел говорил, что это можно сделать в любой момент?
– Помню, только не знаю как.
– А если узнаешь? Так что не спорь - богоугодное дело не будет считаться супружеской изменой. Ты погляди на это с другой стороны!
– Ха, погляди… В такой-то темноте? Хотя на ощупь очень даже…
– Не в этом смысле, образно говорю. Нет, руки не надо убирать! У нас все честно получится - я буду любить тебя, а ты будешь любить Родину.
– А если не наследник, а наследница?
– Попробуем еще раз. И не один. Разве мы куда-то торопимся?
Коля только улыбнулся в ответ на такую постановку вопроса. Да на самом деле… да гори оно все синим пламенем! И… и… и кто придумал эти длинные, до пят, сорочки? В них же запутаешься!
Утром Николай выбрался из-под одеяла и сплюнул прямо на пол, застеленный мягкими туранскими коврами. Фу, гадость! Надоело укрываться на ночь звериными шкурами. Пусть даже и собольими, как по рангу положено. Постоянно шерсть во рту, будто не князь спал, а медведь какой. И кстати, зачем они лапу зимой сосут? Она же волосатая и невкусная? Да, вот перекусить сейчас совсем бы не помешало.
– Не спится в такую рань?
– рядом блеснули зеленые русалочьи глаза.
Яна смотрела немного испуганно и настороженно. Шмелев правильно понял ее замешательство: