Николай Второй. Первая мировая война, 1894 год. Книга восьмая
Шрифт:
– Я буду вам благодарен, если сможете уладить этот вопрос, и готов предоставить вам небольшой остров, на двадцать лет в безвозмездное пользование в качестве благодарности.
– Я постараюсь быть убедительным в разговоре с императором, но там решаю не только я, и у меня может не хватить собственных средств для решения этого вопроса.
Вы можете взять у секретаря сто тысяч рублей для ускорения решения этого вопроса, я передам ему сейчас распоряжение, и вы зайдите к нему перед своим уходом, – сказал я.
Когда посол ушёл, ко мне зашёл мой отец, явно намеревающийся
– Сын, я смотрю к твоему секретарю, выстроилась целая очередь, – сказал он, усаживаясь.
– К сожалению, решить вопросы на словах не получается, каждое действие приходится подкреплять звонкой монетой. Испанцы дали разрешение на продажу мне трёх своих колоний. Теперь нужно их официально оформить и подкрепить признаниями моего права у других цивилизованных стран, – ответил я.
– Как я понял, планы на летнюю войну остаются в силе? А как же Олимпиада?
– Она не помешает этому, и я даже скажу, что она поспособствует укреплению наших позиций. Мы хорошо к ней готовимся, и я рассчитываю, что наши олимпийцы получат как минимум треть всех медалей. В будущем такого результата добиться не получится, но сейчас мы сможем показать всю силу нашей нации. Я сам на Олимпийские игры не поеду, но попрошу сделать это тебя, а мне нужно будет посетить заводы и проверить переброску воздушного флота в Крым. После завершения Олимпийских игр времени на подготовку не останется. Ещё нужно приготовить ряд провокаций, чтобы убедить наших противников в переносе сроков начала операции на следующий год. Турки не должны провести осеннюю мобилизацию, а потом уже будет поздно. Да и вообще, тебе нужно отдохнуть, возьми с собой мою мать, ей будет интересно посмотреть на зрелищные мероприятия, – сказал я.
– Я подумаю, – ответил отец и встал, заканчивая наш разговор.
Глава 5. Великие Князья
Лучше надеяться на Бога,
нежели на князя.
Даниил Заточник
18 января 1894 года. Гатчинский дворец.
Когда я вошёл в зал для совещаний, там уже присутствовали мой отец, князь и митрополит Иоанникий, бывший патриарх, снятый указом пять дней назад. Последний сидел бледный, и как ни странно в наручниках и далеко не новой рясе.
Пройдя к столу, я уселся прямо напротив митрополита и, положив перед собой папку, открыл её и некоторое время изучал лежащие там бумаги. Боковым зрением я видел, как отец и князь посматривают то на меня, то на митрополита и ждут объяснений, с чем связана эта встреча. Оторвавшись от бумаг, я посмотрел на митрополита. От моего взгляда митрополит опустил глаза и весь сжался на стуле.
– Может, ты объяснишь всё-таки нам причину, по которой мы здесь собрались и почему митрополит в кандалах, как беглый преступник, – спросил отец, совершенно спокойно, принимая мои правила игры.
– Потому, отец, что это и есть беглый преступник. Именно он стоял за организацией последнего покушения, именно он уговорил Великих князей пойти на собственных родственников с целью
– Казнить тварь, – проговорил князь, который до сих пор винил себя за произошедшее. В дополнение ко всему, одним из нападавших и стрелявших в меня был его дальний родственник, тем самым бросавший тень на самого князя. – Повесить, публично.
– Если мы его повесим, то в скором времени его сделают мучеником, – проговорил отец.
– Тогда пусть он сам себя повесит при свидетелях. Самоубийцам приготовлена геенна огненная, как и предателям. После этого его точно мучеником не сделают, – предложил я.
– Что скажешь в своё оправдание? – спросил отец, глядя на митрополита.
Тот попытался упасть императору в ноги. Но его приковали к креслу, и он рухнул вместе с ним на пол и заревел, причитая:
– Бес попутал, прости, государь, не хотел я, епископы, злыдни, подговорили. Реформами они недовольны, – продолжал он умолять государя.
Я достал из стопки несколько листков бумаги и положил их перед собой, после чего сказал:
– А вот епископы говорят, что это митрополит их заставил поддержать, а четверых несогласных заперли в монастыре, где проходила встреча с вами.
Достав ещё несколько бумаг, я положил их рядом и продолжил:
– А вот это, показания свидетеля, когда вы разговаривали с английским шпионом, который предлагал вам поддержку, в замен вы обещали отменить Крестовый поход. Вот это суммы, положенные в банк Швейцарии на ваше имя. Да тут у меня документов на три пожизненных срока, поэтому повешение – это вообще очень лёгкая казнь. Я предлагаю сделать три казни сразу. Мы продвинулись в технике воскрешения людей, по показаниям наших учёных, душа находится в человеческом теле, ещё пятнадцать минут, и за это время можно воскресить человека, не дав душе уйти на суд божий. Поэтому я предлагаю провести три казни с оживлением, чтобы он прочувствовал до конца всё, что он совершил.
От моих слов все присутствующие с удивлением посмотрели на меня, вот только во взгляде иуды было не удивление, а ужас. Внезапно он завыл и забился на полу в кандалах, прикованных к валяющемуся рядом креслу.
На звук в кабинет заглянула дежурившая снаружи охрана, я сделал им знак, и они, подхватив бывшего уже митрополита, вытащили его из кабинета вместе с креслом.
– Ты серьёзно хочешь казнить его трижды? – спросил отец.
– Нет ,конечно, но такую возможность для некоторых личностей я бы использовал. К сожалению, нас не поймут. Лучше давайте подумаем, что будем делать с патриархом? Где искать нового?