Шрифт:
Глава первая
Вспышка молнии расчертила небо за окном, на долю секунды позволив Амелии оглядеть фойе, а потом всё снова погрузилось во мрак. Последовавший затем раскат грома едва не оглушил девочку.
Окружённая темнотой, она стояла неподвижно и моргала, ненавидя и эту грозу, и отключение электричества, и свою беспомощность перед обстоятельствами.
– Вот это громыхнуло! – восхитился Чарли. – Совсем рядом с нами! Надеюсь…
Его слова заглушил новый раскат грома, накрывший гостиницу одновременно со вспышкой молнии. Амелию затошнило. Она вдруг почувствовала,
«Это всего лишь гроза», – успокаивала она себя. Хотя и знала, что нет никакого «всего лишь» в ударе молнии. Сотня миллионов вольт при температуре в двадцать восемь тысяч градусов по Цельсию – полная противоположность для «всего лишь».
Чарли завопил от восторга. Он скакал по залу, словно лунатик. Лунатик, по какой-то причине напевающий «Ещё один свалился замертво» [1] . А потом раздался удар и внезапный крик боли.
Очередная вспышка осветила фойе, и Амелия увидела друга, потирающего ушибленный лоб в опасной близости от угла стойки регистрации. Она невольно рассмеялась, но её смех тут же оборвал новый раскат грома. «Шанс на то, что в гостиницу ударит молния, примерно один к десяти тысячам», – напомнила она себе, стараясь дышать глубже.
1
Another One Bites the Dust – песня английской рок-группы Queen.
«С другой стороны, шанс выиграть в лотерею – один к двадцати пяти миллионам, и всё же люди до сих пор считают целесообразной покупку лотерейных билетов…»
Чарли простонал:
– Ты заметила? Паузу между молнией и громом? Гроза прошла мимо! Да это просто надувательство какое-то!
Амелия лишь покачала головой.
В конце коридора возник луч света, пробежался по фойе и высветил их обоих. Папа Амелии наконец нашёл на кухне фонарик.
– Не стоит переживать, Чарли, – сказал он, приближаясь к детям. – У этого мыса сумасшедшее магнитное поле. Он – своеобразный… хм, магнит для бурь. Есть большая вероятность, что эта гроза сделает круг и вернётся к нам.
– Круто!
Амелия пожала плечами.
– Чарли, ты безумец.
Папа приобнял её одной рукой.
– Не волнуйся, булочка. У нас установлены громоотводы на каждом углу гостиницы. Мы в полной безопасности.
– Ага, я знаю. Просто… – она бросила взгляд на Чарли. – Тут немного уныло без света.
Папа прижал её к себе.
– Я работаю над этим, нашёл плавкий предохранитель. Но, боюсь, фонарик у меня только один. Том сейчас покажет мне щиток, и у нас сразу же появится свет.
Чарли неодобрительно присвистнул.
– А пока… я нашёл коробок спичек. Отнеси их маме, вдруг от них больше толку, чем от её никудышной зажигалки.
Он навёл луч фонарика на коробок, чтобы Амелия могла взять его, поцеловал дочь и вышел через главный вход под барабанящий дождь. В фойе словно стало
– Чарли, пойдём в библиотеку.
Ответа не последовало.
– Чарли? – она подождала. – Ну ладно, ха-ха, Чарли, очень смешно. Где ты?
Но в фойе было тихо. Неужели Чарли выскользнул вслед за папой? Амелия подумала, что непременно заметила бы, как он уходит – ещё одна тень, ещё одно быстрое движение в узком луче фонарика. Он правда вполне мог воспользоваться моментом, когда она отвлеклась, чтобы украдкой сбежать куда-то ещё. Амелия не представляла, для чего это могло ему понадобиться, но она уже давно бросила попытки понять, как порой работает разум Чарли.
– Ну ладно, Граук, – вздохнула она. – Остались только мы с тобой. Идём в библиотеку.
Щенок с серьёзным видом моргнул. Его глаза цвета расплавленного золота еле заметно сияли в темноте. Ладно, возможно, Граук технически и не был щенком – он вообще не принадлежал ни к одному виду земных собак. Он появился около недели назад в пещерах под домиком Тома – в результате случайной «отдачи» кротовины, подсоединённой к порталу. И с того самого момента, как Амелия увидела его, обняла и почувствовала подбородком его бархатную макушку, она знала, что он доверил ей свою жизнь.
Чарли же её уверенности не разделял. С тех пор как друзья поселились в гостинице «Портал», они успели познакомиться с несколькими видами пришельцев: с высокой грозной женщиной-рептилией, с целой армией крошечных розово-фиолетовых медведеподобных воинов, а ещё с Эвкалиптовым человеком, способным прыгать, как кузнечик. Однако, независимо от их размера, или формы, или количества волос на теле, все эти пришельцы, без сомнения, походили на людей. Граук же стал для них первым инопланетянином, похожим на животного. Чарли сомневался на его счёт, и когда Граук делал что-то хотя бы немного удивительное или необычное, он хладнокровно прищуривал глаза.
Амелию это не волновало. Он просто завидовал ей, вот и всё.
Она наклонилась, чтобы погладить щенка по голове.
– Ты видишь в темноте, Граук?
Тот издал странный скрежещущий звук – что-то между мурлыканьем и рычанием, – поднялся на лапы и отвернулся от неё, так что ладонь девочки оказалась у него не на голове, а на кончике хвоста. И как только Амелия схватилась за его хвост, он с довольным видом засеменил через фойе к библиотеке – не шатаясь из стороны в сторону и ни во что не врезаясь. Амелия, спотыкаясь, следовала за ним.
Добравшись до двери в библиотеку, она крикнула:
– Я принесла спички!
– Слава богу, – откликнулась мама. – Стой где стоишь, я подойду… ой!
– Я сама подойду к тебе, – отозвалась Амелия, и Граук аккуратно провёл её – в обход стола, мимо старого камина, между стульями – прямо к полке, где мама расставила свечи.
Немного света – это уже что-то, а тёплое мерцание свечей приятно глазу, в отличие от серого луча отцовского фонарика. Мама зажигала одну свечку за другой, и постепенно библиотека словно проявлялась из тьмы. Амелия увидела Джеймса, распластавшегося на диване, а также Мэри, маму Чарли, вставлявшую свечи в подсвечники. Одним из преимуществ жизни в старинной зловещей гостинице, в которой, как поговаривали в городке, обитали призраки, являлось наличие множества канделябров.