Никто, кроме Господа Бога
Шрифт:
— Живи, — произнесла она, сама удивившись собственному великодушию. — Но ты останешься со мной до утра. У меня уже нет сил куда-то бежать, а отпускать тебя сейчас — просто самоубийство. Согласен?
— Отпустишь утром?
— Точно. Попытаешься уйти раньше — убью.
— И как это будет выглядеть? В смысле как ты собираешься отпустить меня на свободу?
— Элементарно. Свяжу по рукам и ногам, заткну рот кляпом, суну в руки кухонный нож и уйду. Пока развяжешься, я успею оказаться далеко. Еще вариант — я просто оставляю тебя в комнате связанным без ножа в руке. В течение дня приходит консьержка — она вызовет полицию, и тебя освободят. Последний вариант более предпочтителен, поскольку снимет с тебя подозрения по поводу бойни в «Циркусе». Ты сможешь вещать
— Не слишком гуманные варианты! Консьержка может заявиться в номер и к вечеру.
— Предлагаю то, что имею. Устраивает так?
Тутмос пожал плечами — похоже, предложение его устраивало. Катрина махнула рукой, показывая, что разговор окончен и пленник свободен в пределах номера. Повинуясь ее жесту, Тутмос поплелся в ванну, долго возился, заставляя Кэти, сидящую перед дверью в кресле, вздрагивать в напряженном ожидании, если раздавался шум, и сдерживаться, чтобы не ворваться внутрь. Но все обошлось.
Кровать была одна, и Кэти совершенно не собиралась разделять ее с человеком противоположного пола, пусть даже пленником. Для Тутмоса она очистила угол в той же комнате. Девушка отодвинула мебель, привязала несчастного журналиста веревкой к батарее за руку и убрала из зоны досягаемости все предметы, которые можно использовать для перепиливания или развязывания пут. Нейрошунт пленника Кэти отрезала от Сети, намертво заблокировав все линии выхода и входа. Как есть голый, с одним только пледом и в трусах, Тутмос растянулся вдоль стенки. Не на полу, впрочем, а на матрасе, который Катрина специально для спутника содрала с собственной постели, оставшись лежать на твердом основании кровати под простыней. Подушки также разделили, каждому по одной. Если бы в этот момент к ним в комнату по неизвестной причине поднялся встретивший их на входе портье, он оказался бы сильно удивлен — ни о какой тесноте и интимной близости речь у странной парочки не шла. Шла она совсем о другом.
— Значит, это ты убила всех этих людей? — переспросил Тутмос, после непродолжительного молчания. Поняв, что немедленная расправа ему не грозит, он немного осмелел и, будучи до мозга костей журналистом, решил чуть-чуть разобраться в сложившейся ситуации. — Я имею в виду охотников на болоте и людей в том доме, на окраине города?
— По-моему, я уже говорила.
— Помню. Просто хотел уточнить, уж больно все невероятно складывается. Значит, и падение лайнера «Аякс-Демархия» — твоих рук дело?
— Моих. Может, спать уже будем?
— Прости, я просто хочу понять. Если уж ты не убила меня, то расскажи, чтобы я не умер от любопытства. Что произошло в казино? Зачем ты спасла меня? Или это не было спасением? Я до сих пор не пойму, почему ни один из охранников не стрелял, пока ты резала их лучом бластера? И что случилось со светом? И что за странные слова ты говорила в видеокамеру, перед тем, как мы вышли из Циркуса? А мои выигрыши в чет-нечет, неужели это просто совпадение?
Катрина вздохнула.
День был очень насыщенным. Адреналин хлестал в ее венах каждую минуту каждого часа этого долгого дня. Однако, несмотря на усталость, сон сейчас к ней не шел. Возможно, сказалось перевозбуждение, которое она испытала, убив за сутки, считая пассажиров лайнера, свыше двух сотен человек. Возможно, присутствие в одной комнате человека противоположного пола, от которого, впервые с момента ее рождения в этой вселенной, не исходила опасность, а только запах свежей кожи и молодости — запах мужчины, следовало признаться себе откровенно. Бог Гор и полководец Катилина могли быть самцами сколько угодно, но женское тело, в которое заключили их урезанную память, начинало жить собственной жизнью, ибо человеческий дух, пси-матрица, скопированная с мозга, являлась лишь частью человеческого существа. Другую часть, едва ли не более существенную, составляло само человеческое тело с его химическими реакциями и древними инстинктами, запрограммированными за миллионы лет до создания Корпорации и Нуля.
Возможно, впрочем, Кэти просто захотелось поговорить. За шесть месяцев пребывания
Как давно это было, подумала Катрина. Словно бы и не было никогда. Ее мудрая спутница Мерелин мертва. Сэт-Эливинер — тоже. Во всей бесконечной искусственной вселенной у нее не осталось никого, кроме… Тутмоса?
— Я расскажу, — удивляясь сама себе, проговорила Катрина. — Только не перебивай и не надейся получить все ответы.
Некоторое время спустя Тутмос предложил выпить морсу. Кэти поставила кипяток, затем разлила по кружкам дымящуюся жидкость, настоянную прямо в чайнике на неизвестных ей травах. Кэти именовала их про себя наркотическими, но Тутмос, очевидно, полагал иначе. Морсы в Нуль-Корпорации пили все, даже дети, весьма редкие в искусственных кластерах. Морс, скорее всего, являлся общеупотребительным названием для целой массы самых разнообразных напитков. Часть таких напитков была совершенно безобидна и употреблялась со льдом в качестве вечерних и прохладительных, обладая максимум тонизирующим воздействием. Другая часть, содержащая алкоголь, канабис и некоторые более сильные ингредиенты, использовалась в качестве релаксантов и энергетиков. Более слабые из таких «активных» напитков заваривались на травах, более сильные имели сложный химический состав и производились фармацевтическими предприятиями. Сейчас Катрина заваривала обычный травяной настой — один из наиболее слабых и распространенных, предлагавшихся к продаже любым синтетическим аппаратом. Потрясающий, темно-бордовый напиток источал фантастические ароматы — насыщенный, чуть сладковатый запах незнакомых трав разносился по трем комнаткам номера дивным благоуханием, он щекотал Кэти ноздри и будоражил ей кровь.
После рассказа она и ее спутник долго молчали. Тутмос — осмысливая удивительную историю, а хрупкая с виду, но смертоносная девушка — время от времени поглядывая на пистолет.
— Невероятно, — возвестил наконец бывший журналист, — твой рассказ — либо вымысел, записанный в клонированный мозг взбесившимся программистом, либо… лучшая история для репортажа, которую я когда-либо слышал. Настоящий заговор демиургов, надо же! — Тутмос пораженно покачал головой. — Кстати, я слышал об обоих демиургах из твоего рассказа — и о Сэте-Эливинере, и о Гебе-Бруно. Именем господа Сэта названо несколько крупных кластеров в наиболее старой части Искусственного Мироздания, а именем ученого Эливинера — больше сотни университетов в различных частях Нуля. Про господа Геба известно меньше, но я читал про него тоже довольно много — после эпохи «охоты на богов» Геб фигурирует в летописях Сети в качестве примера нового божества-бизнесмена. Считается, что богов старого Пантеона, явившихся с Анубисом с Древней Земли, осталось немного, и Геб, соответственно, стал одним из наиболее известных демиургов-акционеров, не скатившихся в созерцательную меланхолию, но превратившихся в успешных дельцов. Я читал, что Геб несколько раз менял гражданские имена и фамилии, часто менял тела и даже выбирал суррогатных родителей, чтобы перезаписать матрицу в живорожденное тело и как бы появиться на свет заново, получив не только новое имя, но и новую регистрацию в Сети…
— А Гор? Что известно тебе о божестве Мести? — перебила Катрина.
Тутмос задумчиво поскреб подбородок.
— Странный вопрос. Демиург Гор — одна из самых героических фигур сетевого эпоса о технобогах. Мифология Сети посвящает богу Мщения едва ли не больше притч и историй, чем самому Анубису, богу Смерти и учредителю Нуль-Корпорации, однако… Все это довольно старые байки, о Горе давно уже ничего не слышно.
— Как раз со времени «охоты на богов»?
— Хм, вероятно, — Тутмос продолжал чесать подбородок. — Значит, ты полагаешь, что в твоей черепной коробке и правда скрывается божество?