Никто не любит Крокодила
Шрифт:
Англичанин, посмотревший на Роже, рванулся вперед, а Роже между тем остался. Остался со своими воспоминаниями о Коппи. Чудовищная апатия ко всему происходящему, словно он шел в другом «поезде», охватила Крокодила. В челночной суете перестраивался «поезд», вытянувшийся в струну. Роже даже глазом не повел. Он держал свою скорость и больше всего на свете хотел, чтобы его оставили в покое. Голландец, возмущенный пассивностью Роже, крикнул ему что-то обидное, вроде «не путайся под ногами!». В другой раз Роже непременно наказал бы обидчика словом или делом. Но сейчас пропустил замечание мимо ушей,
«Хоть бы кто-нибудь взорвал к черту всю эту гонку! — тоскливо подумал Роже. — Как тогда в Испании. Баскские подпольщики взорвали полотно дороги, и „поезд“ заканчивал этап в „техничках“. Только один гонщик, ушедший вперед, не обратил внимания на взрыв и дым. Лишь спустя тридцать километров он был остановлен и водворен в машину. Звали этого сумасшедшего Роже Дюваллон. А ведь мины могли лежать и на других участках дороги. Я же лез вперед, словно там сыпалась манна небесная… Идиот! И все вокруг такие же идиоты! Чего ради они истязают себя? Какое значение перед судом вечности имеют две секунды опоздания или преимущества? Что толку — у меня почти семь минут форы, а я корчусь здесь на дороге от бессилия! Любой сопляк обходит меня, даже не удостоив взглядом. Я для него не Крокодил, я для него сейчас мокрая курица!»
Ярость подняла Роже из седла. Вытянув шею, он посмотрел за головы впереди идущих. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить обстановку. Отрыв состоялся, и «поезд» беспомощно дергался вхолостую.
Рывок Крокодила, затяжной, из какой-то самой дальней, самой нелепой позиции, поразил обоих — и Оскара и Жаки. Как зачарованные смотрели они на Крокодила, по которому в душе каждый из них отпел похоронную. Лишь присутствие Мадлен сдерживало Оскара и Жаки от обмена мнениями по поводу сегодняшнего поведения Роже.
Тем временем Крокодил прорезал «поезд», будто договорился со всеми сразу, что они играют в поддавки. «Поезд» уже забыл, что в нем идет Крокодил, и тот внезапно и таким жестоким способом напомнил о себе. Не замедляя хода, Роже обошел головного гонщика и легко, будто в кадрах мультфильма, исчез за ближайшим поворотом.
— Он сошел с ума! — истерично взвизгнул Оскар. — Или он хочет, чтобы мы все сошли с ума! Он же только что напоминал свеженький трупик! — Оскар в экстазе совершенно забыл о Мадлен. — Нет, ты видишь, Жаки, ты понимаешь что-нибудь? — Бросив руль, Оскар встряхнул механика двумя руками за плечи. Жаки улыбался странной, почти блаженной улыбкой.
— Он ведь все-таки Крокодил. А это что-нибудь да значит…— Жаки обернулся к Мадлен, напуганный словами Оскара, и добавил: — Роже— великий гонщик. Вот и все…
Когда «техничка» вновь вышла на прямую и Оскар, не обращая внимания на сигналы соседей, вылез на левую обочину, он увидел, что Роже уже растворился в лидирующей группе.
— Фантастика! — услышал он громкий голос Ивса, раздавшийся из динамика,
— «Молочная-Первая»— «Молочной-Второй». — Отрезвляющий голос Каумбервота не дал Ивсу продолжить излияния восторга. — Держите себя в руках. Хотя это действительно потрясающе! «Молочная-Первая». Отбой!
Ноющая тишина после этого, все обнажившего разговора повисла в машине. Оставалось ждать, что сделает Крокодил на финише.
«Вот так нелепо заканчивается веселая пьеса, — подумал Роже, провожая отрыв безнадежным, затухающим взглядом. — Сейчас, как автор, я чувствую, что публика со мной. Но если я погоню, я потеряю зрителей сразу… И хотя единственный путь для нас попасть в великие — сломать шею, я повременю…»
Роже осмотрелся. Сегодня был воистину итальянский день. Двое итальянцев ушли вперед, а двое плотно блокировали отрыв. Ни у кого не нашлось сил развалить такой бетон. Итак, на финише победители имели по две с половиной минуты чистого дохода.
Когда Роже сошел с велосипеда, он по очаровательной улыбке на лице итальянского менеджера Чичейро понял, что этап выиграл его питомец. Крокодил приятно удивился, узнав, что оказался на пятом месте.
«Могло быть хуже», — только и подумал Роже. Больше всего ему хотелось забыть происшедшее на трассе в этот сумасшедший день.
Роже не стал дожидаться, когда соберется вся команда. Сдав анализ, сразу же отправился домой. Первым прибыл в гулкий зал очередного общежития. Внизу два грузчика только начинали сгружать командный багаж. Роже нестерпимо захотелось упасть в постель вот таким, как вошел: грязным, мокрым, не снимая раскисших от пота и дождя велотуфель. Если бы он жил в отдельном номере, непременно так бы и поступил. Но здесь, в общем зале, через десять минут все будут знать, что у Крокодила нет сил даже раздеться. Роже заставил себя снять липнущую форму и пошел в душевую. Потоки горячей ласковой воды позволили ему ненадолго забыться. Когда вышел из душа, почувствовал себя уже другим человеком.
…Оскар никак не мог найти Голубой зал. Там месье Вашон назначил «раздачу слонов» — оплату суточных дорожных и прочих мелких расходов.
«Когда надо платить, вечно забывают поставить указатели. Вот если бы я должен был нести им деньги в клювике, — ворчал Оскар, — на каждом углу бы по стрелке поставили. У-у, философы! Знают, что нужда даже на тот свет и обратно дорогу найти заставит!»
В предбаннике Голубого зала — это оказалась самая дальняя комната бокового флигеля — гудели голоса, царило особое лихорадочное возбуждение.
«Даже на старте не встретишь столь дружную компанию, как у дверей большой кассы!» — Оскар окинул всех насмешливым взглядом.
— Привет, Оскар! — Итальянец, возбужденный победой своих любимцев на сегодняшнем этапе, фамильярно хлопнул Платнера по плечу. — У этого жмота Вашона не разживешься! За экстрабагаж платить отказывается.
— Ты-то, Чичейро, наверняка все получил сполна. Небось и мальчики твои сегодня так старались ради выплатного дня!
Шутка, кажется, ударила не в бровь, а в глаз; Чичейро так и остался стоять с широко открытым ртом. Оскар сразу прошел в Голубой зал. Он не случайно назывался так. Огромная комната была обита голубым штапелем с золотыми лилиями — любимыми цветами Людовика XIV. Старинная мебель, в которой даже опытный глаз Оскара не усмотрел подделки, впечатляла.