Нильгири: Я - Великий Лабиринт

Эд Рэд Бонд

Парень с гипсом усиленно думал. Слова Авеля явно произвели на него впечатление. Минуту помолчав, он сказал: - Босс, меня Оскар зовут. – Авель. Авель Аверьянов, - ответил Ра. Парни пожали друг другу руки.– Босс, ты такой умный! – искренне сказал Оскар. – Я до такой фигни никогда бы сам не допёр! Вот, чувствовал, что шняга какая-то с этими «братьями по разуму» происходит! А в чём именно? Прямо мозги себе сломал! Не первый раз пытаюсь разобраться: Брехня, или взаправду такие твари где-то суетятся?! А теперь прям прозрел! Да-а-а! Главное, в играх и кино «пришельцы» в скафандрах или одежде какой, а в реале почему наоборот?! Эти «планетяне», в натуре, голышом повсюду лазят! «Ядрён Зальбатрон»! Дикари и те, что - то на себя напяливают. Ну, там,

пакеты с «мусорки», газеты или пучки травы. А этим «нудистам с летающих тарелок» - хоть бы хны! Из одежды – тока их собст-ная шкура лысая, без волос! В любую погоду. А если холодно? Или жарко? Или собака укусит?! А они – как с «дикого пляжа» в Геленджике сбежали! Ни шляпы от солнца! Ни штанов! Даже тапков самодельных на ногах нет! Босяки одни! Да, ты прав, босс, так не бывает! Ну, теперь всё насчёт них понятно!

Оскар встал. – Ну ладно. Мне на перевязку пора. Приятно было поговорить с умным человеком. Да. Спасибо за подсказку насчёт «голых пришельцев», Босс! Надеюсь, ещё встретимся! Всё, удачи!

Вот так они и познакомились. Авель Аверьянов и его «верный оруженосец».

4. "Неосознанное откровение".

В выходной Андрей Игоревич Степанцов поехал с друзьями на шашлыки. Общение развивалось по известному сценарию, и уже было на грани «потребления спиртных напитков», как вдруг Степанцову позвонили и срочно вызвали на работу. Ситуация была непростая, и отказаться шансов не было. Добираться до трассы и ловить попутку - долго и сложно, к счастью, его предложил подвезти один из друзей, Евгений Ливантьев. Недолго собираясь, они сели в машину. По пути говорили о том, о сём, нормальное дружеское общение. Дошло и до причины экстренного бегства с шашлыков.

– Да понимаешь, вызвали на работу, срочно надо делать стоматологическую операцию сыну зам. министра области. Попал в аварию, говорят. – А! Так мне тоже в больницу, говорят, что у дочери – ухудшение. Никто толком объяснить не может, что именно с ней происходит. Говорят, надо перевозить в столичную клинику, но решение принимать должен я. Там молодой хирург у вас Фролов, кажется, все виды исследований провел, никак понять не может, что именно вызывает такие симптомы. Говорили, «перспективный», «талантливый», «ведущий хирург»… А толку никакого. Думаю, подать на него в суд, если что-то случится. Без обид, Андрей, но не нравится мне он. Слишком молодой и наглый. Много амбиций, а результаты – так себе…Всё остальное время до больницы они молчали. Ливантьев погрузился в мрачные думы.

Некоторое время спустя Степанцов столкнулся с Фроловым в одном из больничных коридоров. По кислому выражению лица Николая Фролова любой бы догадался, что он получил «лютый разнос на ковре начальства». – О, Андрей, как дела? – Нормально. Справился с поставленной задачей. Думаю, через месяц сын замминистра будет как новенький. А у тебя? – А у меня очень все … А! Не хочу говорить об этом! Меня отец этой девочки уже ненавидит! А я ведь очень хочу спасти ребенка, но просто не знаю как! Меня уже предупредили: любой скандал, и моя карьера в этом городе «покатится под откос»! "Черный список"! Кранты! Да, мне их уже пообещали! Ливантьевы – очень влиятельная семья. Сулят мне массу неприятностей, если с девочкой что-то случится. А тут тупик! Что я могу, если не понимаю, с чем имею дело?! И вообще … Помочь мы не можем, а перевозить её опасно. Мне помочь может только чудо. Причём, чудо нужно очень быстро.

Андрей Игоревич внимательно посмотрел на коллегу. Вздохнул и негромко сказал: - Это можно устроить. – Что именно? – Чудо. Я тебе помогу, но ты держи это в секрете. – Это как это? – Пообещай, что никому не расскажешь. – Что именно нельзя мне говорить? – Давай пойдем к одному человеку, возможно, он покажет тебе причину. – Он – врач? – Нет.
– Звучит, мягко говоря, странно. А кто же он? – Тот, кто показывает путь выхода из проблемы. – Звучит ещё более странно, чем мне показалось. – Но тебе же нужно чудо,

верно? А в чудесах всё не так, как мы привыкли. Так идешь, или нет? – А у меня есть выбор? Я за любую соломинку хватаюсь! И хотя я не верю, что ответ «свалится с неба», но я должен использовать даже самый нелепый шанс, чтобы спасти пациентку! Так что идем! А куда идти то?! Впрочем, какая разница! – махнул рукой Фролов. Он был пойти куда угодно и сделать что - угодно, лишь бы не «тупо ожидать приближающейся беды». Пока они шли по коридорам, Степанцов куда-то позвонил: - Алло, Валечка? Где он сейчас? А, в парке?! Идеально! Всё, спасибо!

Они вышли на улицу, и пошли к «парковой зоне»: квадрату из деревьев и лавочек, где обычно больные общаются с посетителями. Андрей Игоревич сразу двинулся в сторону одной из лавочек в дальнем углу квадрата. Фролов для себя отметил, что Степанцов точно знает, куда идет. На скамейке сидел белобрысый тощий парень в халате и что-то рисовал в блокноте. – Здравствуйте, вы меня помните? Мой дядя нас на днях познакомил, – слегка неуверенно сказал он «седому». Брови у Фролова быстро поползли вверх. Он впервые видел, чтобы Андрей Степанцов обращался к кому-то с таким пиететом. Это было … в высшей степени необычно. Парень оторвался от своего занятия и молча смотрел на Фролова таким пустым холодным взглядом, что тот невольно поёжился.

Вдруг это «выражение вечного льда» исчезло. Он тепло улыбнулся Степанцову, и сказал: - Конечно, я вас узнал, Андрей Игоревич. – Степанцов странно напрягся, но тут же успокоился. – Это мой коллега, Николай Валентинович Фролов, один из лучших хирургов нашей больницы. У него серьёзная проблема с диагнозом одной юной пациентки. Жизнь ребенка в опасности, но мы ничего не можем сделать. Поэтому я решил обратиться к вам. Не могли бы вы показать моему товарищу ваш рисунок? Может, это как-то ему поможет!

Седой юноша очень внимательно посмотрел на Степанцова, от чего тот снова невольно напрягся. – Если вы, Андрей Игоревич, примете ответственность за ваши действия и за то, что произойдет или не произойдет, то я – согласен. Вы же понимаете, о чём я? – Степанцов сдержанно кивнул: - Вся ответственность – на мне. Даже если ничего не получится, я всё равно буду у вас в долгу. – А вы, Николай Валентинович? Дайте обещание, что никто о нашем разговоре не узнает, независимо от результата. – Пожалуйста, помогите, я буду молчать о нашей встрече. Никто вас ни в чём не будет обвинять. – Надеюсь, что вы говорите искренне, - сказал странный парень. Но было видно, что он им не верит. Совсем.

«Седой» вырвал лист из блокнота с тем рисунком, который только что закончил. Не спеша протянул лист хирургу Фролову. Первое что Фролов подумал, глядя на рисунок: - «Что за чушь! И я тут должен унижаться ради каких-то каракулей?» – Внезапно он всё понял, подскочил с лавочки, на которую присел, чтобы лучше разглядеть рисунок. И ни слова не говоря метнулся к корпусу больницы. На бегу выхватил телефон и крикнул в него: - Светлана? Срочно готовь вторую операционную, и пациентку из 14-й палаты туда немедленно! – Алло! Арсен Борисович! Ты срочно нужен на операцию! Это больше твой профиль, чем мой, будем делать «сложную в четыре руки»!

Степанцов был шокирован, хотя уже начал привыкать понемногу к такому. – Убежал, – констатировал очевидное он. – Вы же понимаете, Андрей Игоревич, да? – строго глядя ему в глаза спросил Авель Аверьянов. – Здесь речь о жизни другого человека, а не вопросах науки. Я не хочу, чтобы всё это получило огласку в любой форме. – Да, да, я понимаю, - кивнул Степанцов. Он реально почувствовал себя как в пятом классе, когда директор школы вызвал его с родителями за разбитое окно. Казалось бы, разница между ними в двадцать с лишним, но Степанцов почувствовал себя «ребенком перед строгим воспитателем». Хорошо, что этого никто не видит. Лавочка достаточно далеко от других, поэтому никто ничего не поймет. Просто решат, что «врач что-то советует пациенту», а не «получает от пациента строгий выговор».