Нина и лорд
Шрифт:
Я протянула Итару бумажку.
— Просто прочтешь, здесь все написано, по закону, при отсутствии одного из игроков по уважительной причине, команда может воспользоваться его маг наработками. Ты все понял, мой айве?
— Нин, что мне делать с Тирессией? — невпопад спросил Итар. Не, он вообще меня слушал, Хрюша влюбленный. И Тирессия чудит без баяна, в знак детского протеста продолжает крутить со своим дейраном, на практике, оказавшемся иждивенцем и неудачником. Замахали меня эти благородные дети своими терзаниями, поцапаются, а потом каждый по отдельности ко мне за советом прибегает.
— Вот мне только
— Ведьма!
— Лордик!
Ну, у каждого в жизни своя запятая, кто, как любит здороваться и прощаться, мы с Итаром обзывались, причем к обоюдному удовольствию. На этой благостной ноте я с лордиком и расстались.
А ночью ко мне явился незнакомый нют и напугал меня до одури, я в этой тюряге скоро заикой стану, ни минуты без чрезвычайных происшествий.
— Ты ведьма Нина? — спросило маленькое бородатое создание.
— Ну, я, ты чего пугаешь? — хриплым спросонья голосом ответила я.
— А чего, чего? Меня Карлсончик прислал о тебе позаботится. Чего тебе тут не хватает?
— Ну, знаешь, очаг не помешал бы, а то холодно, коврик под ножки, занавесочки, да теплое одеяльце — навскидку прикинула я
— Ну, так, чего, чего, счаз сделаем.
— Что правда? — поразилась я — Моя ж ты рыбонька. Да, я как отсюда выйду все, что хочешь тебе сделаю!
— А что можешь? — заинтересовался нют.
— Одежду могу, готовить могу, имя дать могу, говори что хочешь?
— Сапоги хочу и все остальное — затребовал малыш, губа не дура.
— Сапоги — протянула я — ну, не знаю, я попробую уменьшить взрослую модель, если с тканью получилось, может и с кожей выйдет.
— А имя? — запрыгал вокруг меня нют.
— Будешь Нафаня Рыбонька — провозгласила я.
— Ура, я теперь главный по тюрьме буду, не обманул Заюшка, хорошая ведьма, добрая, хоть и вредная.
— А покушать, ничего нет? — жалобно спросила я. Кормили в этом хранилище преступников из рук вон плохо, скоро загнется одна тощенькая я.
— Ой, как же это? Такая красивущая ведьма, и не кормят? Они что здесь сказились? Беду ж накликают. Ты не серчай, ведьма Нина, я мигом.
В общем, через час охранник Топтыгин, лицезрел идеалистическую картину, меня в аквамариновых тонах с пирожком в зубах. Видимо любимый цвет этого нюта. Под ногами у меня кобальтовый коврик, на кровати покрывало электрик, занавесочки васильковые, и очаг горит синим пламенем.
— Это что? — удивился страж.
— Это нют — лениво ответила я, и сквозь решетку протянула ему архитектурное оправдание сего синесиятельного интерьера, коряво подписанное Нафаня — Рыбонька.
— Пирожок будете? — протянула я мишке хлебобублочное изделие нютовского изготовления.
— Благодарствуйте, госпожа ведьма, я и забыл, что настоящие ведьмы с нютами дружат.
— Так, вы скажите, что вам здесь нужно? Я нютика попрошу, видите, какой он мастер на все руки.
— И что не побрезгуете простым стражам помочь? — удивился Топтыгин.
— А чего, брезговать? Я дойра, с Северных пустошей, чинов не различаю, знаю,
— Дойра? Да, не врите. Вы эти сказки другому рассказывайте. Я давно на свете живу, благородную, от простушки уж как-нибудь отличу. Только не мое это дело, одно скажу, хорошая вы девушка, госпожа ведьма, а Оберу достанется.
— Спасибо на добром слове — не стала спорить я. Хотя в этом безумном мире я уже стала забывать свою прошлую жизнь. Меня зовут Смелякова Нина Павловна, мне сорок лет и я архитектор, звучит уже неактуально. Это давно не так, теперь я тиресса Нина Дубр, боевик и проклятийница, чтоб его.
На следующий день, пока страж Топтыгин, кстати, зовут его Манкр, договаривался с нютом, я творила артефакты. И при этом сильно нервничала, почему такое затишье? Почему меня не вызывают на допросы? Обо мне забыли, или решили похоронить в этом железном ящике навсегда?
Ну, глаза бояться, а руки делают, обязательства перед командой еще никто не отменял, я себя не прощу, если мои мальчишки проиграют, я в них столько сил вложила, что в случае проигрыша сама удавлюсь от обиды.
Вечером, под скрип недовольного охранника, который сменил Манкра, явилась вся моя команда, очень возмущенная, тем, что вреднючая Гадя, дала мне заготовки, в виде роз. И теперь упертые лордики, должны идти на соревнования со знаком квартала низшего сословия. На что я им ответила, что даренному коню в зубы не смотрят, и вообще будет очень верным ходом в поддержку отца Итара, назвать нашу команду — «Ядовитые шипы». Это будет и вызов, и выражение полного наплевательского отношения к окружающим, ведь победителей не судят. Зверюшкам высокородным мой победный посыл понравился. Вот с таким вот азартным настроем ушли от меня мальчики. Либо победа, либо насмешки до конца их дней.
Всю ночь я просила вселенную об их победе.
ИТАР
Молодец, моя, ведьма, талантливая тварь, мы победили. Как она и предсказывала, иногда я боюсь ума этой женщины, магистр драконоборцев вякнул о незаконности нашей победы, дескать, мы пользовались не учтенными артефактами. Я встал перед судейской трибуной и громко зачитал доводы Нины, тренер соперников быстро сник. Вот же хитрая ведьма, да еще и по крови подходит. Что же с ней не так? Какие к Зарху пустоши? Врет. Она дочь айве как минимум, или боги, храни, потомок изгнанных, но об этом лучше молчать. Нина очень многому меня научила, лучше держать проклятийницу у себя под боком, чем быть ей врагом.
— А где она? — неожиданно спросил, сидящий на трибуне Варн Нарх.
— В карцере. Мой айве
— И что она там делает? — не унимался Варн Нарх, и далась ему моя ведьма.
— Это не для лишних ушей — уверенно сказал я, Варн Нарх не побрезговал и склонил ко мне ухо, набросив полог неслышимости. Я рассказал всё, так, как учила Нина. Признаться Варн напугал меня, никогда я не видел такого страшного лица у верхнего, никогда еще так не давила его аура. Он почернел от гнева.
На следующий вечер ровно в шесть меня без всяких объяснений выпустили из тюрьмы и отправили порталом в академию. Сказать, что я была удивлена, это ничего не сказать. А больше всего волновал вопрос, где моя кровь? Мне, что придется местную темницу вскрывать, так просто, я этот вопрос не оставлю, потому что мне реально безумно страшно.