Нина Сагайдак

Мищенко Дмитрий Алексеевич

— У вас дома только свои? Нет ли кого постороннего?

— Никого, никого. Да что случилось?

— Беда у нас, Нина. Немцы и полицаи сгоняют к городской управе всех евреев — и женщин и детей. Мне удалось сбежать, а маму забрали. Думала, думала, куда деваться, и решила прибежать к вам, А сейчас не знаю, можно ли? Примете ли?

— Да боже мой, о чем ты говоришь? Как ты можешь сомневаться? Заходи!

— Ты спроси сперва бабушку и дедушку. Ведь они хозяева в

доме.

— Да заходи быстрей! — Нина толкнула Клару в раскрытые двери. — Будешь тут болтать, пока кто-нибудь подслушает.

В сенях Нина отряхнула с нее снег и решительно сказала:

— Иди в дом и пока никому ни слова. Я внесу дрова, тогда поговорим.

Она не задержалась во дворе. Быстро разбросала снег, набрала дров и, прикрыв сарайчик, побежала в хату.

Клара сидела на краешке стула не раздеваясь, будто забежала на минутку.

— Почему ты не раздеваешься?

Нина положила около печи дрова, подошла и начала снимать с девушки платок, пальто.

Клара стесненно молчала. Поведение ее было столь необычным, что привлекло внимание Лидии Леопольдовны. Старушка сразу почуяла что-то неладное. Ведь Клара в их доме частый гость, она любимая подружка Нины, и зачем ей стесняться, тем более бояться.

— Что с тобою, Клара? — ласково спросила Лидия Леопольдовна. — Пришла в такую метель и уже спешишь уходить, даже раздеться не хочешь?

— Бабуся, она никуда не спешит, — ответила за гостью Нина. — У нее к вам важное дело.

— Ко мне? — переспросила старушка.

Девушка подняла на Лидию Леопольдовну печальные глаза, губы ее задрожали, лицо исказилось, из глаз покатились крупные слезы.

— Толя, — Лидия Леопольдовна обернулась к внуку, — пойди, детка, в спальню да последи, чтобы Ляля не вывалилась из коляски.

И, едва Толя вышел, спросила:

— Что с тобой, девочка? Почему ты плачешь?

— Беда у них, бабуся, — объяснила Нина. — Всех евреев сгоняют к управе. Клара убежала, а маму ее туда погнали немцы.

Лидия Леопольдовна только сейчас начала понимать, что происходит.

— Ой, горюшко! И что же говорят? Зачем в такую непогоду сгоняют людей?

— Не знаю, — всхлипывала Клара, — не только взрослых, но и детей сгоняют. Велят брать с собой ценные вещи, собираются вывозить куда-то. Мама шепнула мне, чтобы я спряталась и убежала…

— Бабуся, пусть Клара побудет пока у нас, может, удастся разузнать, где ее мама и что с нею.

Лидия Леопольдовна ответила не сразу. Она о чем-то думала, потом спросила Клару:

— Тебя кто-нибудь видел, когда ты шла к нам?

— Да кто сейчас увидит? — вместо подружки отозвалась Нина. — Вьюга

на улице такая, что и собаки не увидишь.

— Я не тебя спрашиваю! — строго сказала Лидия Леопольдовна. — Ведь не ты, а Клара шла по улице, и она лучше знает, видел ее кто-нибудь, когда она входила к нам во двор, или нет.

— Нет, бабушка, — сквозь слезы ответила Клара, — на улице никого не было, меня никто не видел.

— Вот и хорошо, — обрадовалась Лидия Леопольдовна, — живи пока у нас. Если зайдет кто чужой, прячься в ту комнату, где Ляля. До тех пор пока не разузнаем, что и как, на глаза посторонним не показывайся.

— Спасибо, бабуся. — Клара разрыдалась: худенькие плечи ее задрожали, она закрыла лицо руками.

Лидия Леопольдовна велела Нине уложить девочку в постель и напоить горячим чаем. Как раз в это время пришел Иван Михайлович. Нина занялась дровами, стала растапливать печь.

Иван Михайлович почувствовал в доме неладное.

— Случилось что? — Он настороженно посмотрел на Клару.

— Несчастье у девочки, — объяснила Лидия Леопольдовна. — Мать ее забрали немцы.

— Как еврейку забрали или еще за что-нибудь?

— Как еврейку. Не только женщин, но и детей сгоняют к управе. И не с лопатами, а с ценными вещами.

— Тебя отпустили или сбежала? — спросил Иван Михайлович.

— Мама сказала, чтобы я спряталась и убежала, — робко ответила девушка. — Как только услышала крики на улице, так и велела спрятаться. А потом, когда стихло, я убежала к вам.

Дед прошелся по комнате. Потом остановился возле Клары, положил тяжелую руку на ее маленькую пышноволосую голову.

— Ну ничего, не бойся, девонька. Побудешь пока у нас, а там посмотрим, как дело обернется. Отец твой украинец; может, тебя и искать не будут. Не убивайся. Будем надеяться, что и с тобой и с мамой все образуется.

Лидии Леопольдовне показалось, что дед что-то знает о событиях в городе и, когда девушки ушли в другую комнату, спросила шепотом:

— А что там затевают немцы с евреями, зачем сгоняют их?

— Откуда мне знать — зачем?

— Мне показалось, что ты знаешь.

— Ничего я не знаю, просто догадываюсь. Раз сгоняют евреев, да еще с ценными вещами, только ребенок может поверить, что их отпустят.

— Но ведь собирают с детьми. Неужто и детей ждет та же доля, что и взрослых?

— А на пожарной башне кого вешали, не детей разве?

— О боже! Да как же так можно…

Иван Михайлович ничего не ответил.

— Что будет с Кларой? Боже мой, что будет? — Лидия Леопольдовна не могла успокоиться.