Нина. Книга 1. Проклятый дар
Шрифт:
Пролог
– Твоя жизнь висит на кончике моего пальца. Бум! И тебя уже нет.
Холодное дуло пистолета надавило на висок.
– Поразительно, как один маленький кусок металла способен родить первобытный страх перед смертью, уничтожить бытие и сотворить хаос.
Его хрипловатый голос вкупе с привычкой растягивать слова заставляли душу выть от нестерпимой пытки.
– Скажи, ты видишь ее там?
Она подняла на него опухшие от слез глаза.
– Смерть. Ты видишь ее внутри?
И с этими словами он заглянул
– Я вижу. Она там…. Застыла в ожидании. Безмолвный хищник. Молниеносная и всегда наготове. Я чувствую ее запах. Слышу ее скрежет. Между нами лишь мгновение. Оно дразнит ее, возбуждает, злит.
Он прижался ноздрями к стволу и силой втянул аромат.
– Предвкушение конца – захватывающее чувство.
Внезапно он смолк, позволив тишине окутать их в холодном мраке пустой комнаты с голыми кирпичными стенами и холодным бетонным полом. Ночной ветер завывал в пустых оконных проемах, а ритм пульса отбивал секунды в бесконечной черноте. Казалось, что с каждым ударом сердца его палец все сильнее давил на курок. На мгновение она поверила, что он и впрямь застрелится.
Но рука с пистолетом опустилась. В его глазах блеснули слезы.
Он присел возле нее. Теплое дыхание обдавало запахом табака. Кубинские Пор-Ларранага. Так пах только он. Характерный запах, позволявший выслеживать его сквозь расстояние и время. И сколь бы мерзким и пугающим ни было это дыхание, мрачные глубины ее души всегда тянулись к притягательному аромату садизма, что он источал.
– Но ты, – продолжал он, – ты не боишься смерти. Я каждый день задавался вопросом: почему? Ты была моей надоедливой загадкой без ответа. Я так много и навязчиво думал о тебе, что терял счет времени.
Она чувствовала, как в нем растет раздражение.
– И ты хороша. Ты бесстыдно пользовалась моими мыслями. Тебе практически удалось вбить сюда, – с этими словами он яростно ударил себя стволом по лбу, – мысли о моей слабости, немощности!
Его слеза скатилась на ее ободранное плечо, которое тут же засаднило.
– Это не мои мысли. Они – твои. А знаешь, как я понял? – он приблизился губами к самому ее лицу. – Предательство смердит, Нина.
Он грубо впился в ее губы, словно сопротивляясь самому себе. Вымученный поцелуй длился недолго. Он резко оттолкнул ее лицо рукой, так, что она не удержалась и завалилась набок. Пластиковые наручники больно врезались в запястья.
– Мне кажется, я знаю ответ. Я раскрыл твою загадку.
Он вытащил магазин, взглянул на, блеснувший на свету патрон, и задвинул магазин обратно.
– Ты не боишься смерти, потому что ты и есть смерть.
Ком встал в горле. Она задержала дыхание в попытке снять онемение. Лишь бы скрыть смятение! Лишь бы не дать ему поверить в то, что он на правильном пути! Но предательская слеза скатилась по щеке, и утереть ее или спрятать было невозможно.
Он победоносно улыбнулся, осознав, свою правоту.
– Высший разум, или Бог, или кто бы там ни сидел
Он погрозил пальцем небесам, словно раскусил Господа, которого так ненавидел. А потом вновь приблизился к ней в желании донести до ее ушей каждое произнесенное слово.
– Твоя омерзительность просачивается сквозь поры и заражает все вокруг мором!
Она подняла на него свои ядовитые глаза. Он ухмыльнулся, узрев в них отчаяние.
– Они все мрут! Родители, друзья, любовники…. Всё, что ты оставляешь после себя, это зловонные поля гниющих трупов!
Она выдала плачевный стон.
Нет, он вовсе не сломил ее. Это невозможно. Ее душа измучена настолько, что сломить ее может только могила. Однажды и безвозвратно.
Но плакала она из-за того, что он снова оказался прав. Мор – имя, которое подходит ей, как нельзя лучше.
– Но как говорят? Достоинства – продолжения недостатков? В божьем наказании – твое спасение. Ты земная пыль и в пыль превратишься1.
Металлическое дуло снова пронзило висок стрелой холода, как и физическое ощущение непоколебимости его духа, даже сейчас, когда он так близок к срыву. Он уже почти касался ответа, что искал всю свою сознательную жизнь. И она была готова сыграть заключительную партию своей роли в пьесе его жизни.
Причина, которая свела их вместе – ее долг помочь ему обрести катарсис.
– Не хочешь говорить со мной?
Она лишь тихо всхлипнула.
Он схватил ее мокрое от слез лицо за подбородок и дернул кверху. Она зажмурилась.
– Ну, давай же! Вот он – я! – зарычал он. – Взгляни на меня! Воспользуйся своим даром!
Смачный плевок ударил ему в лицо.
– Довольно бесконечных слов, Томас! Делай, что задумал! – прошипела она.
Томас растянулся в довольной улыбке, спокойно достал из кармана платок и вытерся.
– Да ведь ты понятия не имеешь, что я задумал.
Он присел перед ней.
– По какой-то причине именно мои мысли с трудом поддаются чтению, не так ли?
– Я вижу, что ты хочешь. И это невозможно. Ты не получишь меня, – хрипела она.
– Нина, но ведь ты – мое сокровище, – его твердый голос дрогнул. – Ты и я вместе, помнишь?
Разумеется, она помнила. По возращении она только о нем и думала. Но насколько сладостными были воспоминания для одной стороны ее сознания, настолько же чудовищными они были для другой. Как уродливый червь они насыщались сочной мякотью ее гуманности, заражая остатки человечности гнилью.
Твердая ладонь нежно, насколько он умел, провела по щеке.
– Ты и я вместе. И целый мир у наших ног! Я пролью кровь во имя тебя. Ты будешь лить ее сама! И только наша воля, лишь наше слово будет законом!