Ниндзя
Шрифт:
А Ма посмотрела на мальчика: чистая гладкая кожа; в скулах и глазах что-то монгольское; широкий рот с чувственными губами.
— Это Филип Чэн, — представила его Пенни.
— Закрой дверь, дорогая, — мягко приказала А Ма. Она сложила перед собой руки и переплела пальцы. — Здесь у тебя будет другое имя, — обратилась она к мальчику. — Воробей. Так тебя будут называть, понятно?
Мальчик кивнул и медленно улыбнулся.
— Называй меня мамой.
— Да, мама.
— Тебе все объяснили? Не должно быть никаких неожиданностей.
— Да, —
— Правда? — А Ма приподняла брови. — Посмотрим. Хорошо, Воробей, теперь оставь нас. Разыщи Вербу — она проведет тебя в комнату. Ты знаешь, что делать дальше.
— Да, мама. — Мальчик повернулся и вышел.
После того как Пенни прикрыла за ним дверь, А Ма спросила:
— У него есть родители? Пенни покачала головой.
— Он живет с дядей-пьяницей, который и не заметит, если он исчезнет на всю ночь.
— Это надежно?
Пенни кивнула, и ее черные волосы взметнулись как конская грива.
— Верба сама все проверила.
А Ма позволила себе улыбнуться.
— Ты хорошо поработала, детка.
Пенни низко поклонилась, чтобы скрыть румянец, выступивший у нее на щеках. Нечасто А Ма обращалась к ней так ласково.
— Спасибо, мама, — прошептала она.
А Ма молча подошла к Пенни и взяла ее за подбородок.
— А теперь скажи мне, что тебя беспокоит, — произнесла она тихо.
Под всезнающим взглядом А Ма трудно было найти нужные слова. Пенни казалось, что ее язык оцепенел.
— Давай же, детка, говори. Ведь дело в японце? Что же в нем тебя так волнует?
— Мне стыдно, что я совсем не умею скрывать свои чувства, — печально призналась Пенни. Она прикрыла глаза, едва сдерживая слезы.
— Чепуха! — В голосе А Ма слышалось раздражение. — Если я читаю твои мысли, это вовсе не значит, что ты не умеешь их скрывать. Меня ты можешь не стесняться. А теперь ответь на мой вопрос.
— Мне не нравятся наркотики, — объяснила Пенни. — Мне кажется, нам не стоит с этим связываться.
Минуту А Ма не отвечала. Она вспомнила, как совсем еще маленькой девочкой ездила в Шанхай. А Ма никогда не курила опиума, но этот запах навсегда запечатлелся в ее памяти. Ее ноздри задрожали от одного воспоминания.
Этот запах был в воздухе в ту ночь, когда коммунисты пришли за ее мужем. Они нагрянули внезапно и точно знали, где его искать. Кто-то им помог.
Муж А Ма активно занимался политикой. Он смотрел далеко вперед. Он видел приближающийся смерч революции и, возможно даже, понимал ее неизбежность. И все же он яростно сопротивлялся.
— На этот раз, — говорил он в своих выступлениях и писал в листовках, — мы должны взять пример с японцев. Что хорошего принесла им изоляция? Пришло время, и стало очевидно, что страна, опутанная железными цепями своих традиций, оказалась в застое. Тогда они встали на путь западного капитализма и, посмотрите, чего добились. Можем ли мы пренебречь этим историческим пpимepoм? Победа
Они ворвались в дом и швырнули А Ма к стене, так что она ударилась головой о комод. Потом вытащили из постели мужа, раздели донага и стали избивать тяжелыми дубинками и прикладами винтовок. Красные звезды на фуражках, погоны на плечах. Окровавленного и потерявшего сознание мужа А Ма выволокли из дома, и больше она его не видела. До сих пор она не знала, жив он или мертв. А Ма надеялась, что ему не пришлось долго мучиться. Наверно, он смог найти кусок проволоки или какую-нибудь простыню. А Ма старалась не думать о том, что они могли с ним сделать.
С тех пор прошло много дет, но иногда, в серые мрачные дни, когда дождь хлестал по окнам и застилал улицу густой пеленой, А Ма казалось, что эта рана никогда не затянется.
Она вернулась мыслями к настоящему и улыбнулась, глядя на Пенни. Красота девочки была безупречной.
— Хорошо, что ты так думаешь, дорогая. Ты знаешь, обычно я не терплю наркотиков в своем доме. Но для этого человека мы делаем исключение.
“Он по-своему борется против китайских коммунистов, — подумала А Ма. — Он надеется, что здесь его никто не знает. Никто, кроме меня. Я должна знать все о каждом, кто приходит сюда. Просто на этого человека потребовалось больше времени и больше денег. Но всегда найдутся люди, готовые помочь; все имеет свою цену”.
— Могу я спросить, почему? — тихо сказала Пенни. А Ма потрепала ее по плечу.
— Тебе на надо этого знать. — Она улыбнулась. — А теперь иди и помоги Вербе, Уже скоро. Пенни опустила глаза.
— Да, мама. Уже иду.
А Ма смотрела, как девочка молча выходит из комнаты, и думала: “Куда катится этот мир?”
В это время японец выходил из кинотеатра. Он быстро пересек Сорок девятую улицу и вскочил в автобус.
Не доезжая одну остановку до конечной, японец вышел, свернул на Восьмую улицу и прошел к Купер-скверу, где стояла скульптура в виде черного металлического куба. На одной его грани кто-то написал белой аэрозольной краской: “Зомби любит Карен Р.”. Эта надпись выглядела здесь вполне уместной.
На углу Восьмой улицы и Третьей авеню японец снова сел в автобус и доехал до Кэнел-стрит. Там он нашел телефон-автомат и посмотрел на старомодные уличные часы над ювелирным магазином.
Японец набрал номер справки и проверил время. Затем он выждал ровно минуту и пятьдесят секунд и набрал другой номер, нью-йоркский. Ему не нравилась эта процедура, но так было условлено.
На другом конце подняли трубку. Японец прочитал семизначный номер автомата, из которого он звонил, и немедленно нажал на рычаг, не опуская трубку. Какая-то женщина недовольно посмотрела на него и пошла искать другой автомат.