Нищета. Часть вторая

Гетрэ Жан

Вся эта история в различных вариантах появилась на другой день в газетах. Вдова Марсель с дочерью решили, что благоразумнее всего не ждать больше у моря погоды, и уехали в Англию.

* * *

Между тем постройка дома призрения неимущих девушек близилась к концу; работы, прерванные в связи с исчезновением Девис-Рота, возобновились и шли полным ходом. Ими руководил новый председатель общества, священник из Рима. Весьма деятельный, он во все вникал, всюду бывал сам. Когда он предложил обществу свои услуги, их не замедлили принять, так как для себя лично он ничего не просил.

Аббат Гюбер

старался из всего извлечь пользу для дела, которому служил. Вот почему он не выставил никаких условий. Его бескорыстная готовность работать вызывалась как будто одними лишь благочестивыми побуждениями. Да, это был фанатик, и притом движимый отнюдь не слепой верой. Фанатизм такого рода, ставший циничным расчетом, должен был найти немало приверженцев. Он был последним воплощением лжи. Религия, по замыслу этого новатора, сбрасывала окутывавшую ее вуаль иллюзий, откидывала все покровы и бесстыдно, как проститутка, предлагала себя всем поборникам зла. Аббат открыто шел на это, не видя иного способа сделать религию силой, способной обуздать народы. Сей служитель церкви ни с кем не делился своими планами. «Пусть мои единомышленники действуют самостоятельно, — рассуждал он. — Кто сам не может найти нужный путь, тот далеко не уйдет». Вот кто мог стать достойным преемником Девис-Рота, если бы встретился с ним; вот при ком продолжало бы развиваться и процветать дело иезуитов… С такими же, как Филиппи, оно не могло принести никаких плодов, как сокровище, закопанное скупцом.

Аббат Гюбер был молчалив; он никогда не думал вслух, не действовал на виду у всех. Его мечтой было усилить власть небесного тирана, который является оплотом тиранов земных и пугалом для коленопреклоненных народных масс. Но так как перуны уже отжили свое, небесная артиллерия обветшала, а мощи давно превратились в пыль, то аббат мечтал отлить новые орудия взамен пришедших в негодность, выбросить все старье и воздвигнуть новый храм для религии, готовый служить всем современным порокам и возвеличивать их, вместо того, чтобы публично проклинать, а тайком — потворствовать им.

Аббат Гюбер по призванию был строителем; но покамест, подобно червю-древоточцу, он лишь незаметно прокладывал себе путь. Находясь всегда в тени и искусно плетя интриги, он успел расстроить немало заговоров, затеянных революционерами.

Читая газеты безбожников, аббат решил во что бы то ни стало замять скандальное дело о приюте. Будучи в курсе не только всего опубликованного, но и того, что не было предано огласке, он лично вел секретное следствие.

Тем временем Керван намеревался, лишь только дом призрения неимущих девушек откроется, опять привлечь внимание к приюту Нотр-Дам де ла Бонгард, чтобы спасти новые жертвы. С этой целью он написал Кларе Марсель. Близился день, когда девушка должна была дать уничтожающие показания о том, что видела, и тем самым разоблачить основателей дома призрения.

В Лондоне Санблер тоже не сидел сложа руки: приближался час, когда, вооружившись уликами, он сможет отомстить Эльмине и Николя. Бандит все обдумал как следует. Иногда месть казалась ему недостижимой, словно блуждающий огонек, но терпение его не иссякало.

Князь и княгиня Матиас в конце концов успокоились. «Если это Санблер, — говорили они друг другу, — и он до сих пор не донес на нас, значит ему это невыгодно. Стало быть, и в дальнейшем нечего бояться доноса. К тому же, ведь Клод

Плюме смертен; первый раз дело сорвалось, а теперь, может, выйдет». Они уже привыкли жить, как на краю пропасти…

— Почему вы не отдаете мне флакончик? — приставал Пьеро к приемному отцу.

— Потом! — отвечал тот.

Но однажды вечером ему захотелось не только отдать флакон, но и бросить все, уехать с мальчуганом из Лондона куда-нибудь далеко, в Сидней, Мельбурн, лишь бы Пьеро любил его… Может быть, если между ним и его прошлым ляжет океан, видения перестанут его терзать?

Как-то ночью, когда Санблер ворочался, дрожа от лихорадки, над ним склонилась какая-то тень. Вне себя от испуга, он схватил призрак обеими руками.

— Это я, — прозвучал детский голосок. — Вам нехорошо?

Изверг расплакался. Зло не свойственно человеческой природе, и мало кого из преступников не мучат угрызения совести…

— Иди-ка спать, мой милый! — сказал он ласково. — Не беспокойся!

Он привлек Пьеро к себе, и тот почувствовал, как на его личико скатилась слеза.

— Вы не сделаете маме плохого, правда? — спросил ребенок, обнимая урода.

Санблер вздрогнул.

LXVIII. Неудача Лезорна

Оказалось, что продать дом и поместья Олимпии не так-то легко. Поспешность управляющего наводила на размышления. Как знать, может быть, он что-то скрывает? Может быть, имения заложены и в один прекрасный день явится судебный пристав? А может быть, они не дают дохода? Эти поместья находились в Оверни, и поездка для их осмотра требовала расходов.

Словом, дело затягивалось. Продать дом на улице Дез-Орм было легче: его хотела приобрести приятельница аббата, уже не раз изъявлявшая это желание. Правда, насчет цены еще не успели столковаться, но поладить было нетрудно. Продав дом, Лезорн мог уехать и вести переговоры насчет имений, укрывшись в каком-нибудь отдаленном городе.

Купчую собирались подписать в субботу вечером; Лезорн пригласил к обеду покупательницу, нотариуса, аббата и свидетелей.

Аббат с утра уехал в Париж, чтобы посетить дом призрения неимущих девушек (он это делал еженедельно). Через несколько дней ожидалось торжественное открытие дома. Начальницей назначили весьма набожную даму, приехавшую из Лондона, г-жу Вольфранц, вдову немецкого ученого (по крайней мере она так себя рекомендовала), которая взялась сама подобрать весь обслуживающий персонал. Мало того, она собиралась посылать княгине Матиас часть пожертвований (как монахини — в родной монастырь) для создания других таких же домов. Желая принести пользу богоугодному учреждению, г-жа Вольфранц согласилась руководить им совершенно бесплатно. Она выразила свое желание настолько тактично и сопровождала его таким солидным даянием, что отказать ей было невозможно.

Дому призрения покровительствовали высокопоставленные лица, и его процветание было обеспечено. Княгиня Матиас интересовалась главным образом доходами. Придумали весьма хитроумный способ, как возместить немалые средства, затраченные на постройку дома.

Долговязого аббата приятно удивило, что его приняла сама начальница. От радости ему не сиделось на месте. Г-жа Вольфранц очаровала его и красотой и любезностью; а когда она, увидев, что аббата легко обвести вокруг пальца, предложила ему должность капеллана, он совсем обалдел.