Нищий лорд
Шрифт:
Он нашли свой фаэтон и молча доехали до находившегося неподалеку дома лорда Фаркуара.
Фаэтон уже поворачивал на подъездную аллею, когда Фенелла печально проговорила:
— Я очень виновата перед тобой, Периквин… из-за дуэли.
— Еще бы! — воскликнул лорд Корбери. — Конечно, виновата. Ведь ты с самого начала поощряла ухаживания Уорингэма!
— Я не… собиралась… этого делать, — запротестовала Фенелла.
Вид лорда Корбери свидетельствовал о том, что он крайне возмущен ее поведением. Фенелла начала было упрашивать простить ее, но экипаж уже остановился
Приподняв шляпу, лорд Корбери ледяным тоном проговорил:
— Прощай, Фенелла.
— Куда ты собираешься? — забеспокоилась она.
— У меня есть одно дело. — От слов лорда Корбери веяло могильным холодом. — Не могла бы ты передать своему дяде от меня привет и сказать, что, к сожалению, ужин, который мы планировали с ним на сегодняшний вечер, не состоится, но я надеюсь увидеться с ним до того, как он уйдет в отставку.
— Но послушай, Периквин… — начала Фенелла.
Но лорд Корбери уже взял в руки вожжи, и ее слова потонули в цокоте копыт. Фенелла догадалась, что он отправился на поиски секундантов для дуэли с сэром Николасом, которая состоится завтра на рассвете. Она также поняла, что он был страшно потрясен произошедшим, и единственным возможным для него утешением было выпить с приятелями, которым придется за него заплатить.
«Более страшной беды с ним еще не случалось! — подумала Фенелла. — И это полностью моя вина».
К горлу подкатил комок, и на глаза навернулись слезы.
Она вошла в дом и увидела своего дядю, высокого, изящного, хотя и несколько полноватого для средних лет мужчину, который направлялся к ней.
— Я так рад видеть тебя, Фенелла, дорогая моя… — начал он, но заметил у нее на глазах слезы. — Что случилось? — спросил он.
— О дядя Родерик, — ответила Фенелла, — все пропало. Сегодня такой… ужасный… день!
Спазм сдавил горло, и слезы ручьем полились из глаз. Она едва ли понимала, что происходит вокруг, когда лорд Фаркуар провел ее в гостиную и усадил на диван.
Хотя лорд Фаркуар и был старым холостяком, он однако обладал достаточно богатым опытом общения с женщинами, чтобы точно знать, что следует предпринимать, когда дама плачет. Развязав желтые атласные ленты, он снял с Фенеллы шляпку и, прежде чем обнять ее за плечи, вытащил огромный носовой платок — и только после этого дал ей вволю поплакать на его плече.
— Ну, ну, — стал он успокаивать Фенеллу, — расскажи, что случилось, не может все быть так уж плохо.
— Может! И даже хуже! — всхлипывала Фенелла. — Периквин проиграл все свои деньги… до последнего пенса, а еще он… поссорился с сэром Николасом из-за… меня, и они собираются драться… на дуэли. Я знаю, что ничего не могу сделать. — чтобы остановить их, но я не вынесу, если Николас… ранит Периквина, или Периквин ранит… Николаса! А еще я не… заплатила за свои… платья, и папа будет страшно… сердиться.
Речь Фенеллы стала бессвязной, и лорд Фаркуар поступил мудро, перестав задавать ей вопросы и дождавшись, когда она выплачется.
Наконец Фенелла пришла в себя настолько, что смогла высморкаться в его носовой
— А теперь расскажи мне все с самого начала, — попросил ее лорд Фаркуар.
— Я расскажу, — слабым голосом проговорила Фенелла, — но, пожалуйста, не сердитесь ., на Периквина.
— А почему я должен на него сердиться? — спросил он. — Уверяю тебя, он мне кажется очень приятным молодым человеком.
— Я чувствую, что вы, дядя Родерик… поймете меня, — сказала Фенелла. — Вы всегда были так-добры. Когда я была маленькой, я очень любила, когда вы к нам приезжали.
— А чем я могу помочь тебе сейчас? — спросил лорд Фаркуар.
— Ничем… никто не в силах помочь мне, — печально проговорила Фенелла. — У нас с Периквином очень большие неприятности… и я не вижу… никакого выхода.
— А вдруг мне удастся найти выход? — предположил лорд Фаркуар.
— Думаю, это… невозможно, — обреченно пробормотала Фенелла.
Однако сочувствие подбодрило ее, и она во всех подробностях поведала своему дяде о том, что произошло с тех пор, как Периквин вернулся из армии. Хотя она не упоминала о своей любви к нему, однако ее выдавал голос, особенно тогда, когда зашел разговор о его отношении к Хетти или когда, полная отчаяния, она стала объяснять, как получилось, что Периквин сознательно спровоцировал сэра Николаса на дуэль.
— Дядя Родерик, вы можете их… остановить?
— Никто не может остановить дуэль, в которой человек защищает свою честь, — ответил он, — но я подозреваю, что к тому времени, когда они поостынут и обнаружат, что пять часов утра — наиболее неподходящее время для выражения своих эмоций, результат окажется не таким уж плохим, как тебе представляется.
— Вы думаете, Николас… не ранит Периквина?
— Во всяком случае, он его не убьет, — с полным спокойствием сказал лорд Фаркуар. — Уорингэм не так уж беспечен, он прекрасно понимает, каковы могут быть последствия подобного поступка. Вряд ли ему захочется провести несколько лет в бегах за границей, и я сомневаюсь, что Периквин действительно так жаждет прикончить кого-нибудь.
— Надеюсь… вы… правы, — слабым голосом промолвила Фенелла.
— Ну, а что же нам делать с тобой и с твоими долгами? — поинтересовался лорд Фаркуар. Казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не засмеяться.
— Папа будет в ярости! — вздохнула Фенелла. — Он дал мне пять фунтов, которых, как вы понимаете, все равно было недостаточно, но я не хотела расстраивать его еще сильнее и не стала просить больше. Понимаете, дядя Родерик, только сейчас я узнала, как папа был разочарован, когда оказалось, что родилась девочка! Он хотел сына, и, полагаю, он никогда не простит мне, что я не оправдала его надежд.
— Как я теперь вижу, Фенелла, — помолчав, сказал лорд Фаркуар, — я допустил огромную ошибку, что в течение последнего года — вернее, последних нескольких лет — уделял тебе так мало внимания. Думаю, для меня настало время приступить к выполнению своих обязанностей как твоего дядюшки и взять тебя под свое крыло. Возможно, будет лучше, если я стану твоим официальным опекуном. В конце концов в этом что-то есть.