Нищий
Шрифт:
— Ну что, подруга, чего увязалась за мной? — тихо спросил я, вглядываясь в ее точеное эльфийское лицо. — Сейчас сидела бы спокойно у батюшки дома, чаи с медом гоняла, делегации женихов принимала на предмет замужества, ну чего ты за мной пошла? Зачем тебе это надо?
Аранна помолчала, задумчиво смотря в зал на сидящих и бродящих между столиками людей и ответила:
— А ты ничего не понимаешь? Люблю я тебя. Для тебя я игрушка, да? А я ведь тебя правда люблю. Иначе не потащилась бы с тобой в эту даль. Я верю, что все хорошо закончится, и мы с тобой будем жить в своем доме, у
Я закашлялся… Семья, дети, готов ли я? И люблю ли я Аранну так, что хотел бы с ней создать семью? Не знаю…
— Давай вернемся к этому разговору тогда, когда вернемся из путешествия, ладно? — предложил я. — Сейчас не время и не место.
— Уходишь от разговора, да? — проницательно усмехнулась Аранна. — Что же, пусть будет все, как есть. А там видно будет. Слушай, как бы там наши не влипли — что-то игра шумная стала.
Я посмотрел в угол, где играли в кости, — там действительно уже дошло до выяснения отношений: «А ты кто такой?!» — «А ты?!» — «Ты че, в натуре, попутал, олень?! Ты на кого свой хлеб крошишь, упырь?!» Но я махнул рукой: пусть себе разбираются сами. Все равно Бабакана не перевоспитаешь — надеюсь, хоть не прибьет никого. Это я человек спокойный, мирный, могу сдержать свои эмоции…
К нашему столику, покачиваясь, подошел наемник и сказал, глядя на Аранну белыми от зеланта глазами:
— Красотка, бросай своего урода, идем со мной в мою комнату, я тебя кое-чему научу…
Он не успел закончить, когда Аранна, привстав с места, вкатила ему в челюсть классический крюк, отчего нос у него хрустнул, и мужчина свалился под соседний столик, с трудом шевеля конечностями. Аранна затрясла рукой, шипя от боли:
— Наверное, вывихнула или сильно ушибла! Полечишь меня?
Я осмотрел ее опухшую руку, полечил ее заклинанием и назидательно сказал:
— Вот никогда не надо бить голым кулаком, когда рядом стоит великолепная глиняная кружка порядка килограмма весом, смотри, как великолепно она работает.
С этими словами я с размаху разбил кружку о голову поднимающегося наемника, который с ревом лез с пола на наш столик. Осколки брызнули в разные стороны, ручка осталась у меня в кулаке, а Аранна сказал:
— Фи-и-и… какая плохая работа! Нашей, эльфийской кружкой можно было бы целый день бить этих уродов, и даже эмаль бы не откололась! Слушай, пошли в постель, а? Что-то здесь шумновато становится.
— Все тебе постель… вот ненасытная самка!
— Дурак! Я просто поспать хочу! У меня после седла вся задница болит, стерла за день.
— В общем-то, у меня тоже, — сознался я, — пошли.
Мы с Аранной поднялись наверх, я открыл своим ключом дверь и заглянул в номер. Посреди него стояла большая кадушка шириной метра полтора и высотой столько же — надо думать, это местная ванна, решил я. Рядом с ней — ведра с водой. Я пощупал — вода горячая, видно, только что принесли, в кадушке тоже было налито, до половины.
Аранна взвигнула и подбежала к кадушке.
— Здорово! Ну, ты сокровище, насчет ванны договорился! — И она стала быстро сбрасывать с себя одежду.
В дверь постучали, я выглянул — там стоял парень с двумя ведрами горячей воды, от которой
— Хозяин прислал, мне занести?
— Нет, оставь у дверей, мы сами.
— Вот еще мыло он передал. — Он отдал мне мыло и пошел по коридору вниз.
Я занес ведра в номер и увидел, что Аранна уже сидит в кадушке, наслаждаясь горячей водой. На физиономии у нее было написано: блаженство!
— Чего ты там встал, давай ко мне залезай! Уместимся как-нибудь! — Аранна призывно поманила меня пальцем, и я недолго думая тут же влез в кадушку. Было тесновато, но… довольно возбуждающе.
Ночь мы провели бурно, впрочем, как и прошлую. Уснули уже под утро — всю ночь мы то занимались сексом, то вспоминали прошлое. Аранна со смехом припомнила, как соблазнила меня возле землянок гномов, — какая у меня была рожа, когда она поцеловала меня и увлекла за собой на берег ручья.
С ее слов, она полюбила меня, как только увидела, — бывает же так. Кто знает, как посещает сердца людей любовь — не зря же древние придумали какого-то жирного пацана, летающего с луком и пускающего стрелы в кого ни попадя, — иначе как объяснить эти внезапные вспышки чувств, невозможные, иррациональные…
У меня все было сложнее. Я всегда считал, что в моей душе нет места для любви, — выгорело все. Женщины? Необходимый элемент здоровья, приятная компания и удовольствие от секса, не более того. Вначале мои отношения с Аранной были такими же — интересная девчонка, хочет меня, хорошая приятельница, — почему бы и нет? Я что, должен бегать от нее, если она себя предлагает? Нормальная мужская реакция — овладеть аппетитной самкой. И только потом, по прошествии какого-то времени, я стал замечать, что мне ее не хватает, если долго ее не вижу, что мне хорошо и комфортно в ее обществе, даже если я не занимаюсь с ней сексом. И главное — мне не хочется, чтобы она уходила. Не так, как с обычными телками, — сунул-вынул, до свиданья, созвонимся! Может, это и есть любовь, подумал я. Кто знает, жизнь покажет.
Волосы Аранны щекотили мне голую грудь, было хорошо и спокойно. Пусть за нами гонится весь мир, но пока мы вместе — я, Аранна, мои друзья — и мне хорошо.
Внизу слышалось бормотанье людей, разговоры, звон посуды… потом раздался грохот, как будто что-то переворачивалось, и мне показалось, будто бы я услышал голос Бабакана, ревущего что-то во всю глотку, и я улыбнулся: развлекаются, заразы, лишь бы не покалечили кого-нибудь. С этими мыслями я и уснул.
Утром в дверь постучали:
— Господин Викор! Господин Викор, проснитесь, к вам пришли!
Я встал и, прошлепав босыми ногами мимо кадушки с мыльной холодной водой, открыл дверь и выглянул в коридор. Там стоял парень из прислуги.
— Господин Викор, там глава внизу дожидается, вы с ним назначили встречу на утро. Мне велели разбудить вас. Светило давно уже встало.
— Хорошо, сейчас иду!
Я зашел в номер и стал надевать свои пропыленные за вчерашний день шмотки. Сморщился — надо отдать их постирать, что ли… Вот сейчас разберусь с работой и скажу, чтобы постирали. Аранна открыла глаза и потянулась, отчего с ее безупречной груди слезло одеяло, и у меня сразу охрип голос: