Нисхождение короля

Пар Даша Игоревна

— Чужая семья — потёмки, не так ли кэрр Акрош? — неожиданно тихо сказала она ему. И он улыбнулся. Наверное, впервые я увидела его искреннюю, такую печальную улыбку. Никогда прежде не замечала, чтобы он кому-то так улыбался.

— Ладно, оставим это. В нашем королевстве нехорошо бить жён. И особенно плохо, если об этом становится известно королю. Как только Милан наберётся смелости рассказать, то это чудовище оставит её и она обретёт покой…

— В монашеской келье, тогда как кэрр Богарт получит лишь наказание и общественное порицание лет на двадцать, после которых сможет вновь жениться, тогда как она навсегда покинет

общество и мирские радости. Неравноценно, не правда ли? — внезапно жёстко перебил Акрош. — И Милан знает об этом.

Винелия опустила глаза, соглашаясь с беспощадность слов, а я внезапно осознала, что в силах это изменить. Если Богарт плохой человек, если он причиняет вред Милан, я могу его остановить. Но… тогда потеряю человека, искренне преданного королевству. Человека, который сможет уберечь меня от множества ошибок, которые наверняка совершу…

Меня прошиб пот от этих мыслей. И я сделала глубокий вдох, возвращаясь в реальность.

— …Ещё одни королевские дела и всё королевство решит, что преемница не смогла справиться с нервами и как женщина сдалась. Люди видели её истерику, хотите, чтобы и король потом узнал, как бесславно кэрра Каргат провалила его задание?! Кэрра должна немедленно отправиться на празднество, пока ещё есть время сделать это правильно, — с убеждением и горячность говорила распорядительница соревнований и празднеств. А Акрош улыбался кончиками губ, давая ей возможность выговориться.

— Больше нет препятствий, если кэрра Селеста готова…

Я кивнула, разворачиваясь в сторону бального зала. Винелия, облегчённо вытерев лоб, пошла следом, по дороге с прищуром окинув Акроша неодобрительным взглядом.

— Кэрра Селеста, — окликнул первый маршал. Обернувшись, столкнулась глазами. Мне он не нравился ни своей прямотой, ни изворотливостью и сама мысль, что ещё долгие годы придётся взаимодействовать просто ужасала. — Вы справитесь. У вас просто нет другого выбора.

* * *

На удивление, во мне оказалось больше сил, что думала. Больше стойкости и уверенности в себе. Даже с дырой в груди, с разрывом на месте сердца, могла говорить искренне, поздравляя победителей в состязании ума. Они играли в шахматы с огнём и победили. Это командная игра, где нет места амбициям. Если не можешь сотрудничать, если хочешь преуспеть, унижая и подставляя других, проиграют все. Ребята справились с испытанием и вышли из него с честью. Их лидером оказался Ниркес дэ’Дьякович, который вновь очень аккуратно вышел за рамки этикета, чуть задержав мои руки. Кажется, он единственный, кто понял — что-то идёт не так. Поэтому, отпустив, долго смотрел, нахмурившись и пытаясь понять, в чём дело.

Я улыбалась, натянув на уста милейшую улыбку. Говорила, какие все молодцы и как всё чудесно. Надевала медали с символом единения, выпускала маленькие кольца ариуса над головами сегодняшних победителей — идея Винелии. Символ благости и чести. Я держалась даже с Калистой, с которой удалось перемолвиться парой слов. И с Амалией, которая не знала, что стала сиротой. Держалась с Винелией, с Фредериком, который гордился моей выдержкой, будто я его родная дочь. Держалась изо всех сил, чтобы никто не услышал крика и не увидел моей боли.

А в голове цифры. Я считала шаги. Каждый шаг приближал к концу этого бесконечного дня. Маленькие шажочки — нельзя быстрее, иначе сорвусь на бег и с позором

покину королевское празднество третьего дня равноденствия. О, святая Клэрия, это всего лишь третий день, а такое чувство, что прошёл месяц с момента, когда в последний раз чувствовала себя свободной и счастливой…

О, как мне ненавистен смех и фиглярство! Как невыносимо видеть распроклятого оперного певца из рода Лицких, который так расстаралась, соловьём заливаясь на сцене. Я еле терпела танцы, отклоняя все приглашения и делая вид, что не могу танцевать, хотя и обещала Винелии станцевать хотя бы во время открытия. Нет, если кто тронет, — закричу до срыва связок! Оставьте в покое! Хватит и того, что я сижу здесь среди вас в белом роскошном платье, а внутри сплошная липкая чернота отчаяния, которое пожирает изнутри, не в силах выбраться с плачем наружу.

А они танцуют, счастливые беззаботные дети. И Седов так вдохновлённо кружится с Калистой. И Акрош уверенно ведёт Винелию в танце, что-то говоря с улыбкой на устах. И Ниркес кружится с молодой вдовой из голубого дома. Смешались в танце серокрылые, цветные… Танцуют все. А я пью вино как воду, игнорируя противоречивые взгляды официантов. Если не могу горевать — дайте хотя бы напиться. Я уйду трезвой, никто не поймёт, что я пьяна.

Во всём зале только один знает правду. Он стоит у самой дальней колоны и неотрывно глядит на меня. Шаман знает, что чувствую. Видит обрывы там, где прежде были нити серебра. Мне так хотелось сбежать к нему, крича в лицо: «Ты ведь знал, что так будет?! Не мог не знать, говоря то, что говорил вчера! Как мог не предупредить? Как мог молчать, когда они ушли на смерть?! Я не прощу тебя, ведь ты не мог не знать…»

Но я сижу на месте, вцепившись в подлокотники кресла. Держусь, зная, что как только уйду отсюда — сразу прикажу арестовать шамана. Он точно что-то знает. Пусть скажет. Пусть всё расскажет или же я…

Осторожно касаются моего плеча, и я вздрагиваю, чуть расплескав вино. Наклоняется слуга, шепча, что в коридоре ждёт Богарт. Есть важные новости. И я, наплевав на этикет и приличия, срываюсь с места и скрываюсь за портьерой, где был потайной выход в служебный коридор.

— Ну? Что узнали? Что произошло? — набрасываюсь на мужчину с расспросами, а он отмахивается, увлекая за собой.

— Не здесь, — цедит слова, и стоило остаться наедине, как говорит и в серых глазах тлеют угли злости. — Увы, с севера новостей пока нет, но колдуны уже отправились в путь. Хорошо, что Амалия сейчас здесь и не знает о случившемся. Она та ещё болтунья и не способна держать рот на замке.

— Тогда что? — схватив его за запястье, процедила сквозь зубы.

— Шелки, — также злобно отвечает он. — Они нарушили прямой приказ короля. Мои люди устроили засаду в Нимфеуме, и ближе к вечеру шелки притащили несколько русалов. Они убили их и разделали для трапезы.

Когда дошёл смысл слов, в голове помутнело, и я сглотнула горькую от вина слюну. Стало хуже. Эти твари едят разумных. Как это может быть? И сразу более страшная мысль — если не осталось Каргатских королей, значит и сделки аннулировались? И нет Томара Бай, способного рассказать, что будет дальше. Я похолодела, понимая, чем это обернётся. Мои эмоции слишком легко читались — Богарт потребовал объяснений, а получив, приложил руку ко лбу и отошёл в сторонку. Он прислонился к стенке и запрокинул голову.