Нить Ариадны… Каникулы во Франции
Шрифт:
Именно он, Слава, балагур и весельчак, настоящий русский баянист-виртуоз, открыл нам глаза на источник благополучия Франции. Мы возвращались в свою деревню после экскурсии в чудесный городок Альби.
Слава вел свою машину. И разоткровенничался. Мол, боится съездить на родину. Хочется — сил нет, а вдруг обратно не выпустят? До сих пор боится России, не верит, что она за эти годы изменилась. А еще именно Слава сказал нам, что ни за что, ни при каких обстоятельствах, он не обманет французское государство. Что налоги будет отдавать тютелька в тютельку, как положено. Потому что на себе испытал трудные дни без крыши над головой и без «копейки» в кармане. Именно тогда он почувствовал подставленное ему плечо этого государства. И с квартирой
Сержант Володя. Ему двадцать пять. Он старший сын в русско-французской семье. Наверное, поэтому свободно говорит как по-русски, так и по-французски. Володя проходит службу в морском десанте. В тот день, когда мы собрались у них дома, он успел по долгу службы пробежать пятьдесят километров, хотя больше похож на культуриста. Но на равных участвовал в застолье. Ему хорошо платят, поэтому он собирается навсегда связать свою жизнь с французской армией. А что не связать? — по вечерам-то дома.
Если и случаются долгие командировки, то потом дают полноценный отпуск. Гордится тем, что ему на днях присвоят звание сержанта. Младшие детки по-русски говорят уже намного похуже. И это понятно.
Жена Володи, Татьяна, тоже русская. Свободно владеет тремя языками. Работает и учится. Кроме как во Франции, нигде себя не видит. Уже получает перспективные предложения по работе.
— Володя, а где ты служишь, если не секрет? В иностранном легионе, наверное?
— Нет, не в легионе, а в регулярной французской армии. Сержанта скоро обещают присвоить.
— А чем вообще они отличаются — легион и армия?
— Да сейчас почти ничем и не отличаются. В армии только французы, граждане, но все больше темнокожих.
— А кто ж тогда в иностранном легионе?
— А в легионе, в основном, русские и украинцы.
В городе Кастр, это как наш райцентр, скажем, Бежецк или Вышний Волочок, при местной мэрии организовано больше двухсот ассоциаций. В них народ объединяется по интересам. Картежники и склерозники, шахматисты и охотники, любители устриц и садовники — все находят своих единомышленников и друзей. Есть здесь и русская ассоциация. В нее входит почти триста человек. Не только русские, но и сочувствующие. Жены и мужья, просто знакомые, те, кому интересна Россия.
Регулярно собираются, делятся мыслями и новыми впечатлениями о нашей стране, проводят выставки и концерты. Иногда с самоваром, иногда просто так. Но людям интересно. Руководителей ассоциаций регулярно приглашает к себе районное начальство — как у них говорят, на аперитив. По-нашему, — выпить по рюмочке, другой. О проблемах рассказать, но больше, чтобы себя обозначить друг перед другом, выказывая тем самым взаимное уважение, доверие и благосклонность.
Каждый год мэрия проводит промышленные выставки, посвященные какому-то определенному региону. В прошлом году таким регионом стала Россия. Показывали продукты, конфеты, матрешек, меховые безделушки — именно то, что, по мнению большинства французов, присуще нам. А что еще показывать?
Автомобили и телевизоры делать мы так и не научились. А ракету не повезешь же в заурядный французский райцентр. Ракет не напасешься.
Так на той прошлогодней выставке произошел забавный случай. Надо отдать должное Мишелю, он быстро запоминает единичные русские слова. Как охотнику, особенно легко ему даются названия животных.
Человек он солидный, крупный, вызывающий уважение своей степенностью и достоинством. В меховом отделе выставки он долго разглядывал норковую брошь, а потом резко по-русски спросил: «Кошка?».
Россиянка, ответственная за мех, как на грех, забыла французское название норки. Забегала, засуетилась, а вспомнить не может. А Мишель, не получая ответа, дальше показывает свои знания языка. «Собака?» — спрашивает он. В стане наших
Французская деревня отличается от тверской и ярославской. Отличается она и от Парижа. Отношение французских крестьян к парижанам такое же, как наших селян — к москвичам. Хотя, не совсем понятно — почему. Наших — понятно, а французов — нет. У них в деревне жить — не хуже, чем в Париже. Еще и воздух почище, да и суеты столичной нет. А в остальном — все то же самое.
Деревню во Франции и деревней-то назвать нельзя. Все удобства, то есть свет, водопровод, газ, отопление, канализация, телефон, интернет. У всех спутниковое телевидение с множеством программ. Асфальтовые дороги заходят прямо в гараж. Ворота гаража поднимаются и опускаются пультом с водительского сиденья.
Огороды есть не у всех. Многие считают, что дешевле купить в магазине, чем мучиться, выращивая. Хотя о хранении выращенного урожая здесь думать не надо — просто оставляют на зиму на грядке. Надо к столу свеклу или редьку, — вырвал из земли, помыл и съел. Салат и капуста растут круглый год. По крайней мере, в южной Франции.
Некоторые фермеры не засеивают свои поля и за это получают деньги от государства. За то, что не засеивают. Просто пишут заявление в мэрию о том, что они, конечно же, готовы поработать и засеять поле полезными семенами. Но это может привести к перепроизводству и сбоям в ценообразовании. Власть, как правило, прислушивается к народу и компенсирует фермеру возможные затраты на несделанную работу.
Те, кто хочет работать, а таких абсолютное большинство, работают до упора. Не один раз мы были свидетелями того, как вечером, уже в сплошном мраке по полю передвигается проблесковый фонарь — мигалка. Что у наших депутатов на машинах, у них — на тракторах.
В каждой деревне — свои магазинчики, хлебный — обязательно. Свое кафе и почта. Даже те, кто живет на отдаленном хуторе, как Яна с Мишелем, не оторваны от благ цивилизации. У всех есть свой автомобиль.
Деревенское жилище — образец здравого смысла. Здесь практически нет двухэтажных домов. Только одноэтажные. Чтобы не бегать по этажам в поисках друг друга. И нет экономии на самых важных местах — кухнях, ванных, туалетах. Не жалеют площади и для гаражей. Поэтому они используются не только по прямому назначению, но и как мастерская, погреб или цех по изготовлению домашней колбасы. Так что почти у всех дома просторные, под двести метров. На двоих — в самый раз. В каждом доме — камин, тоже предмет гордости хозяина. Все сделано для удобства жизни. Только то, что нужно, и никаких излишеств. Ни башенок, ни мрамора, ни хрусталя.
Отопление в доме Мишеля и Яны — электрическое, для горячей воды в гараже установлен трехсотлитровый электронагреватель. Газ — баллонный, баллона хватает на три месяца. За электричество наши французы платят около семидесяти евро в месяц, баллон газа стоит до двадцати евро. Мусор вывозится прямо от дома дважды в неделю. Мусор отвозят, а чистые пакеты привозят вместо него. Эта услуга оценивается в сто евро в год. Французы экономнее нас. Они искренне не понимают, как можно включить свет или телевизор, а самим уйти в другую комнату или в гараж. Нам пришлось по ходу перестраиваться, проходя уроки бережливости.