Нить Ариадны. В лабиринтах археологии

Немировский Александр Иосифович

Одновременно велись раскопки на западном склоне Заячьей балки с целью выяснения границ города, но повсюду были одни погребения. Они показали, что Заячья балка являлась границей города на западе. В 1903 г. под Зевсовым курганом был обнаружен склеп великолепной сохранности, построенный во II в. н.э. Изучение прилегающей к кургану территории выявило мощный культурный слой с остаткими жилого дома III—II в. до н.э. Именно тогда молодой архитектор Покрышкин сделал реконструкцию этого дома, широко распространившуюся в учебных изданиях. Она оказалась не соответствующей действительности, но в тоже время сыграла немалую роль в закреплении за Ольвией славы первоклассного памятника.

После этого Археологическая комиссия выделила для ведения раскопок в Ольвии значительные средства.

Первостепенной

задачей Бориса Владимировича было выяснение точных границ древнего города, а внутри их — выявление внутренней структуры улиц. Для этого в 1907 г. он провел через всю территорию ров. В следующем году стало ясно, что город был укреплен мощными стенами и башнями. Самая древняя из стен, имевшая в ширину до 4 м, неоднократно разрушалась, восстанавливалась, дополнялась башнями. Их описание дал греческий писатель Дион Хрисостом, посетивший Ольвию после ее захвата гетами. Благодаря раскопкам это сооружение предстало в зримых деталях.

Раскопками 1909—1910 гг. было выяснено, что город был расположен амфитеатром, и главная его часть находилась на берегу реки. Раскопками 1913 г. был выявлен некрополь со значительным числом могил VI в. до н.э. Был также раскопан большой курган с каменным склепом и дромосом. На надгробном памятнике в виде известняковой плиты имелось изображение сидящей Кибелы с ребенком на руках.

Б.В. Фармаковский

Работа Фармаковского в Ольвии продолжалась до 1915 г. Был выявлен план древнего города, с его верхней частью, с отходящими от ворот и пересекающимися под прямым углом мощеными улицами, с агорой и общественными постройками, с храмами и алтарями, и нижней частью, заселенной торговым людом, а также городским некрополем. При расширении раскопа к югу от цитадели были обнаружены остатки храма Аполлона Простата и найдена мраморная плита с посвятительной надписью от имени коллегии стратегов. Тут же по соседству оказалась полностью сохранившаяся мраморная статуя, изображавшая мальчика с мехом для вина. Она была украшением фонтана.

М.И. Ростовцев

За ходом раскопок в Ольвии следило не только местное население, но и вся российская общественность. В августе 1903 г. Парутино посетил Михаил Иванович Ростовцев как член Археологической комиссии. С ним Борис Владимирович познакомился еще в Афинах в 1895 г. В своем отчете о раскопках в Ольвии Ростовцев писал, что "Исследования находятся в руках настоящего ученого, точного и строгого наблюдателя, остроумного реконструктора, знатока истории, большого и прикладного искусства». Городище посещали и другие выдающиеся русские и зарубежные ученые. И все в один голо< отмечали высочайший уровень исследования, позволившего понять жизнь и историю древнего города. "

Портрет Л. М. Славина

Большим успехом было и то, что Фармаковскому со временем удалось найти общий язык с парутинцами. «Мужики меня принимают очень радушно. Рабочих масса. Нет отбоя», — писал он родным. 19 июля 1902 г. он отыскал первую мраморную голову классической эпохи. Сбежалась вся деревня. Раньше мужики не представляли себе, кто здесь жил, а теперь повсюду рассказывали с гордостью: «Раскопали нашего парутинца». У Фармаковского появились помощники. Главным из них стал учитель из Николаева Б. Храпков.

После 1915 г. раскопки Ольвии не ведутся в течение десяти лет. Конечно же, война, но и событие мирового значения, к которому более других оказался причастным друг симбирского детства Бориса Фармаковского Володя Ульянов. Об одном из писем родителей к Борису, датированном апрелем (или маем) 1917 г., мне стало известно из рассказа вдовы Б.В. Фармаковского Татьяны Ивановны. В этом письме они с чувством

ужаса и негодования сообщают ему о взволновавшем всю Россию событии, о возвращении в Россию на германские деньги знакомца его детства. Разумеется, ни этого письма, ни ссылки на него в книге Татьяны Ивановны нет. Но там содержится подробный рассказ брата Бориса, Мстислава, о его детской дружбе с Володей Ульяновым, об их играх еще в догимназические годы. Кроме обычных детских игр в «индейцев», разбойников, была и особая интеллектуальная забава в «тотемы», в ходе которой играющие обменивались непонятными другим посланиями. Разумеется, инициатором этой забавы был не Борис, а Володя, конспиратор по натуре. Переписка родителей и сына продолжалась, но недолго. В 1921 г. родители умерли в Крыму от голода.

В 1919 г. Борис Владимирович в последний раз виделся с Ростовцевым. Михаил Иванович сделал сознательный выбор и нелегально покинул Россию, трагически поняв, что серьезные занятия античностью на его родине невозможны. На самом деле с 1920 г. по 1934 г. во всех школах Советской России вообще не преподавалась история. Мне это известно не по архивным документам. В моей московской школе им. М. В. Ломоносова на Никольской улице историю, как и повсюду, заменило обществоведение, а мой школьный учитель, выдающийся историк, будущий академик Михаил Николаевич Тихомиров, вынужден был преподавать географию. Я окончил школу, не услышав имен Гомера и Виргилия, Перикла и Августа.

Запад раскрыл перед беглецом из России невероятные возможности. О нем восторженно писали как о «Моммзене XX века». Б.В. Фармаковский остался в Советской России. 18 апреля 1919 г. декретом Совнаркома, подписанным Лениным, была создана Российская академия истории материальной культуры (РАИМК; впоследствии ГАИМК) [33]. Борис Владимирович был одним из главных деятелей, принимавших участие в разработке декрета об ее учреждении. В обязанности комиссии входила организация раскопок, однако на них не было средств, и в Ольвию Б.В. Фармаковский попал лишь в 1925 г. Масштабы раскопок в этом и следующем году были незначительны. Тем не менее были прослежены фундаменты оборонительной стены вдоль Северной балки и обнаружен некрополь, относящийся к ранней эпохе. Но главным было то, что он привез в Парутино своих учеников — Лазаря Моисеевича Славина (1906—1971), Александра Николаевича Карасева, Елену Ивановну Леви, Владимира Дмитриевича Блаватского (1899—1980) и, разумеется, Татьяну Ивановну Фармаковскую.

29 июля 1928 г. не стало Бориса Владимировича. Остался незаконченным задуманный им «Корпус Ольвийских древностей», но раскопки в Ольвии продолжались ученикамии, а затем и последователями С.Д. Крыжицким, А.С. Русяевой, Н.А. Лейпунской, В.М. Зубарем и другими. Их трудами выявилась картина застройки города, восстановленного в I в. н.э. после гетского разгрома. Завершены начатые Фармаковским исследования агоры со всеми ее строениями и примыкающего к ней священного участка (теменоса) с храмами Аполлона Дельфиниф и Зевса. Раскопки за городской чертой показали, что полис Ольвия включал ряд греческих поселений, занимавших общую площадь более 60 кв. км на побережье, и прибрежные острова. Во время раскопок на островке Березань в устье Днепра было найдено неотправленное письмо на свинцовом листе о мошенничестве местных торговцев. «Город изобилия» — таково значение греческого слова «ольвия», вел трудную жизнь. Изобилие, было, как и ныне, неосуществимой мечтой.

И тот же вопрос о счастье ученого… Он как-то возник в одной из наших бесед с Татьяной Ивановной задолго до того, как вышла ее посвященная Борису Владимировичу книга. Конечно же, Борис Владимирович был счастливейшим человеком. На его глазах прошли важнейшие археологические раскопки конца XIX в., и сам он стал открывателем древнего города. Его книгам по истории античного искусства, в том числе и рукописным, размноженным не типографским способом, а по конспектам студентов литографическим путем, нет равных. Фармаковский оставил свою школу. Ранняя смерть, но как это ни странно звучит, пришла к нему вовремя. Год спустя начнутся аресты и ссылки профессоров и историков-краеведов, а затем массовые репрессии. Уцелеют немногие.