Нить непрерывная (Часть 1)

Белиловский Михаил

Трогательно нежными жестами своих женских рук она попыталась подчеркнуть могучее звучание стиха:

Я рабства не люблю. Свободным взором

Красивой женщине смотрю в глаза и говорю:

"Сегодня ночь. Но завтра

Сияющий и новый день. Приди.

Бери меня, торжественная страсть.

А завтра я уйду - и запою".

– Да что это!?
– продолжала она.
– А такое, слышал? И как сказано!? Аня закрыла глаза, и, проникшись заранее цветомузыкой стиха, напевно прошептала каждый его слог:

Она же оставляла легкий след в зыбучих

дюнах,

И пропала в соснах, когда их заплела ночная синь.

Громкий голос через мегафон провозгласил прибытие автобуса...

Володя вспомнил, что нужно позвонить теще. Полина Давыдовна действительно просила сразу позвонить, так как хотела, как можно быстрее вернуться домой. Она, как бывало раньше, пожаловалась на свое здоровье, и добавила, что при таком самочувствии лучше всего быть дома, в привычном для нее месте, однако, ее уговорили погостить еще недельку.

Значит, с тещей ничего необычного не произошло. Володя почувствовал облегчение.

На следующее утро он рассчитывал заняться своими диссертационными делами, и решить, в конце концов, вопрос о головной организации, которая должна ознакомится с работой и дать свое заключение. Но оказалось, что на вторую половину дня ожидался визит весьма высокопоставленной особы из Комитета по науке. Возможно даже самого Председателя. От того, как пройдет этот инспекционный набег, зависело многое - и штатное расписание и выделение средств на крупные научные работы и вообще судьба некоторых подразделений. Все ведущие сотрудники были строго предупреждены и находились на местах в своих лабораториях. Все новинки были выставлены на столах, в полной готовности для демонстрации в действии.

Вернувшись с обеденного перерыва, Володя обнаружил, что у одного из очень важных макетов отсутствует инженер. Сосед объяснил, - ушел на срочное заседание месткома. И без того настроение у него еще с первой половины дня было нарушено разговором с одной из сотрудниц, которая недоумевала по поводу того, что ее ни разу не посылали в заграничную командировку. Попытка объяснить, что для этого нужно уметь проявлять полную самостоятельность в порученном деле, оказались для нее неубедительными.

Но и это еще не все. Окинув беглым взглядом свою лабораторию и остановив свой взгляд на один из невысоких шкафов в самом центре помещения, Володя увидел грязную посуду, кусок недоеденного хлеба, какие то пакеты на верху невысокого шкафа.

Ждали долго и утомительно, пока в коридоре за дверью не раздалось:

– Идут, наконец.

Свита была столь велика, что вся она не смогла поместиться в лаборатории. Входная дверь осталась открытой. Часть сопровождающих оставалась в коридоре. Однако, это их нисколько не смущало. Напротив, давало возможность полушепотом обмениваться о вещах более интересных для них и не имеющих какое либо отношение к делу.

Володе важно было, чтобы представленные работы произвели впечатление на Председателя. Это могло бы помочь выстоять перед постоянной угрозой, которая нависла над лабораторией. Директор института, хоть и подписывал каждый год план, но не переставал при этом, почти

при каждой встрече затевать с Володей примерно один и тот же разговор о невозможности продолжение работы в институте по его тематике.

– Не иначе, как ты, Левин, хочешь моей погибели, - так в последний раз начал он разговор.

– Что вы, Иван Петрович, такое говорите, - удивился Владимир.

– Только вчера начальник главка с меня стружку снимал и так, что еле выстоял.

– По поводу чего же?

– А все того же. Не наше это дело заниматься твоей темой. Есть для этого специальный институт.

– Почему же, как только требуется представить на какой либо заграничной выставке видную работу, обращаются к нам?

Директор по отечески положил руку на плечо своего собеседника, пригласив его жестом шагать вместе с ним, и продолжал назидательно:

– Ах, молодость - прекрасная пора. Завидую. В душе чистенькая, как слеза, мораль, заложенная еще школой...

– Кстати, и родителями тоже, - посмел прервать директора Володя.

– И не думал, - прозвучало после минутного молчания, - что ты у нас такой ершистый. С удовольствием поспорил бы с тобой на эту тему. Но, увы, машина ждет, тороплюсь. А вот тематику твою придется закрыть. Сверху так велят. Вот такая она, взрослая мораль.

Шутка сказать, - закрыть. Сколько души было вложено. А мучительные бессонные ночи, когда задуманное оказывается ошибочным, и уже другого пути нет, как только совершить невозможное. А диссертация?

Даже на отдыхе, где, казалось, окружающая красота природы, радость и счастье общения с любимой женой и детьми должны бы заслонить все остальное, - мысли одна за другой вертелись вокруг оставленных на двадцать четыре дня в институте проблем.

"Может, все, что делаю, не так уж важно, и поэтому директор вместе с вышестоящим начальством с такой легкостью подходят к этому делу"?
– порой думал Володя.

Но фактов, говорящим об обратном, было достаточно. Сам академик Буряковский как-то сказал даже такое, что ему, Володе, и его работе цены нет.

Особых надежд на посещение Председателя по науке Володя не питал. Как правило, высокопоставленная особа не утруждает себя особенно, не вникает в глубину и существо дела. Один два вопроса по поводу техники безопасности или стоимости первых образцов аппарата и посещение закончено. Однако, сейчас речь шла об использовании любой, пусть даже самой незначительной, возможности для спасения своей тематики.

Но, на этот раз Володя был приятно удивлен, когда увидел, с каким интересом и вниманием этот муж, обличенный солидной в стране властью, слушает его. Какие вопросы, и в самый корень, задает. И это несмотря на то, что директор начал представлять работу лаборатории прямо таки в стиле "за упокой":

– Здесь представлена работа по искусственному вспомогательному кровообращению. Не скажу, что она не представляет интереса. Безусловно, актуальна. Но, к сожалению, не наш профиль. Есть специальный для этого институт, возглавляемый, как это вам известно, Зинаидой Гавриловной...