Нити судьбы. Дорога жизни 3
Шрифт:
Улыбка коснулась губ. Сейчас по расписанию шли процедуры в ванной. Там действительно бывали девушки, но не для утех. Натруженным мышцам порой нужен был массаж. Хотя если ему хотелось продолжения, то оно бывало… Никто не возражал против его компании…
Закрыв зал, Чонсок направился по коридору в купальню. Это была отдельная, только его комната, где он проводил обычно час, расслабляясь и наслаждаясь журчанием воды, а также чуткими пальцами его массажисток. Своё молчаливое сопровождение он обычно не замечал, но сегодня утро было столь странным, что он спиной чувствовал наличие другого человека.
Мысли
Его ждала заботливо наполненная и благоухающая ванна. Прислуживающие здесь девушки поспешили оставить его одного. Для того чтобы вызвать их, у него на краю ванны стоял специальный колокольчик. Чонсок стал раздеваться, и в голове пронеслись слова его бывшей охраны. Именно бывшей, потому что подобную он не намерен терпеть возле себя.
– Тело у данхне что надо, ещё будешь благодарить, если увидишь…
Захотелось закрыть дверь плотнее. Он вернулся к двери и резко распахнул её – Ю-хи Шайн невольно вздрогнула, но не обернулась, продолжая стоять ровно и смотреть строго вперед, – а потом с силой захлопнул, плотно закрывая. Раскаяние охватило его почти сразу. Чонсок тихо выругался. Вспомнилась и собственная реакция на тот разговор. Стало стыдно. Никто не обязан любить его безоговорочно. Быть преданным правителю и стране – это не равно любви. В словах Ю-хи Шайн не было ничего такого, чтобы он потом мог позволить себе злость и коварные планы мести. Проклятая натура. И чем он отличается от отца?
Он аккуратно открыл дверь и скорее почувствовал, чем увидел, как сжалась танэри, ожидая его новой выходки.
– Простите меня, я не хотел вас напугать. Так вышло, – произнес он.
Неожиданность слов вынудила девушку обернуться и уставиться на него. Это было не по уставу, но справиться, видимо, она с собой не смогла. В широко распахнутых глазах царило изумление, преображающее и всё лицо, делая его живым и… красивым… Чонсок замер, забывая, зачем он здесь стоит.
– Данхне Лим, – первой пришла в себя танэри и учтиво склонила голову, пряча охватившее смятение от собственной вольности, которую позволила ранее.
Чонсок кивнул ей и скрылся в ванной, на сей раз закрыв дверь аккуратно.
***
г. Кейм, империя Азуриан, настоящее время…
Дверь в комнату неслышно отворилась, и стройная невысокая девушка скользнула внутрь. Чужое присутствие вызвало у него внутри волну протеста. Чонсок никак не обозначил, что видит гостью. Тем более что вне зависимости от того, хочет он или нет, сестра скажет, зачем пришла.
– Мне доложили, что ты опять ничего не ешь, – мелодично произнесла Чинджу, аккуратно присаживаясь на краешек стула, который стоял недалеко от брата.
– Не хочется, – грубо ответил он, смотря на пламя, потрескивающее в камине.
Проклятый огонь так ярко горит,
– Ты сидишь в своей комнате уже несколько месяцев. Может, хватит? – Чинджу старалась говорить мягко, но нотки раздражения всё равно проскакивали.
– Я не хочу об этом говорить, – отрезал он.
Он вообще ни о чем не хотел говорить. Голос сестры был противен ему. Как и все остальные голоса, которые заставляли его чувствовать себя живым, заставляли помнить, что всё это не сон, а по-настоящему.
– Нам нужно поговорить о том, что произошло, – строго сказала Чинджу. Чонсок никак не отреагировал, поэтому девушка сочла это за молчаливое согласие. – Ты хоть представляешь, что мы пережили за то время, когда тебя не было? Что я пережила?! Родители мне сказали только официальную версию твоего отсутствия, но я же понимала, что это неправда! – голос сестры задрожал от обиды и злости.
Он не выносил её слез, поэтому повернулся в неосознанной попытке утешить и успокоить. Но вопреки его предположению, Чинджу не собиралась плакать. Она была зла. Карие глаза смотрели на него требовательно и осуждающе. Неважно, что она говорила, взгляд сообщал иное. Он, Чонсок, был противен ей. Она находила его жалким. Ухмылка против воли скривила уголок его губ. Тот Чонсок, которого Чинджу уважала и которым искренне восхищалась, умер где-то на границе с Гиблым лесом в королевстве. Другого не будет. Сестре придется смириться.
– Тебя мать подослала? – безразлично спросил он.
– Она тоже волнуется, – уклончиво ответила девушка.
– За меня или за репутацию правящего дома? – с долей слабой иронии уточнил Чонсок.
– За тебя тоже, – сухо ответила Чинджу.
– Я в порядке и хочу остаться один, – произнес он и красноречиво перевел взгляд на дверь.
– Съешь, что принесли, и я уйду. – Она приготовилась к его возражению и продолжительной борьбе, поэтому ещё больше приосанилась и с вызовом уставилась на него, всем видом показывая, что никуда не уйдет.
Сил на борьбу у Чонсока не было. Он надломил кусок хлеба и прожевал.
– Довольна? – меланхолично спросил он.
– Воды, – приказала Чинджу.
Чонсок показательно сделал глоток и поставил назад стакан, а потом указал на дверь. Сестра грациозно встала. Оборачиваясь уже у самого выхода, Чинджу сказала:
– Ни одна девушка не стоит того, что ты с собой делаешь…
– Ты собиралась уйти, – напомнил он, процеживая слова сквозь плотно сжатые зубы.
– Когда-нибудь тебе будет очень стыдно за себя. Таких Тэруми у тебя будет десятки…
Родное имя, сказанное из её уст, резануло сердце и наполнило яростью душу.
– Уходи! – закричал он. – Иначе я за себя не отвечаю!
Чинджу даже не моргнула. Холодная решимость застыла на лице, преображая его некогда юную и милую сестренку. Чонсок с промелькнувшей грустью понял, что Чинджу выросла и превратилась в женщину, а он и не заметил. Она так сильно походила сейчас на мать. И это добавило к грусти сожаление.
– Я или мама будем приходить сюда каждый день, если вдруг ты снова решишь не есть. Хочешь оставаться один? Тогда будь добр – ешь! – твердо сказала она и выскользнула за дверь.