Нити судьбы
Шрифт:
— Вы не имеете права врываться в мой дом!
— Это кто там еще возникает? — удивился офицер. — Тащите ее сюда!
Девушку подняли с пола и действительно потащили через комнату. Причем нарочно сделали так, что у нее распахнулся халатик. Даша была только в прозрачных трусиках и естественно попыталась прикрыться, но ей не дали этого сделать.
Несмотря на драматизм ситуации, я невольно отметил, что раздетой она смотрится много лучше чем в одежде. У девушки оказалась очень неплохая женственная фигура, что она, видимо, тщательно скрывала платьем. Бойцы даже разразились приветственными криками и нескромными оценками.
— Что ты сказала, шалава,
Для скромной Даши такое унижение было еще мучительнее, чем для Игоря побои. Она побледнела и, забыв обо всем, хотела только одного, прикрыть ногату.
Пожалуй, только я один из всей нашей компании, наблюдая все это непотребство, вздохнул с облегчением. Налетчики были кем угодно, бандитами, милицией, или тем и другим одновременно, но, главное, не моими заклятыми врагами. Таких же отвязанных молодцов на своем тернистом пути я уже встречал не первый раз. И встречи не всегда кончались в их пользу.
Теперь успокоившись за свою судьбу, я начал прикидывать, что можно сделать в такой ситуации. Очень часто мне в этом помогал эффект неожиданности. Налётчики были так наглы и неосторожны, что уже считали нас своей добычей, беззащитными жертвами и расслабились, даже убрали на ремни автоматы. Забывая, что самоуверенность силы довольно часто оборачивается против самого нападающего.
Даша, кое-как прикрыв обнаженную грудь, все-таки сумела бросить наглецам горькие слова укора:
— Как вам не стыдно, вы в чужом доме! Мы женщины!
Кажется, те только чего-то подобного и ждали, они заржали так, что в окнах зазвенели стены. Мне, честно признаюсь, чем дольше протекало наше знакомство, тем меньше вся эта компания казалась веселой и симпатичной. Однако у них в руках были автоматы, и это сдерживало от необдуманных поступков. Лезть просто так на рожон было бы совершенным безумием. Всему, как говорится свое время.
— Женщины говоришь? — отсмеявшись, спросил командир. — Я что-то этого не вижу? Ляшко, она правда женщина? — обратился он к бойцу все время стоявшему за его спиной. — Нужно проверить!
Тот верно понял шутку начальника и одним движением сорвал с девушки халат. Легкая ткань порвалась с легким треском и обе половинки остались в руках Ляшко. Даша вскрикнула и опустилась на пол, прикрываясь руками.
Опять все дружно рассмеялись. Потом на Дашу перестали обращать внимание, настала моя очередь быть в центре внимания.
— А ты, б...дь, крашенная чего лыбишься? — вдруг, набросился на меня один из бойцов.
Кажется, я немного эмоциональнее, чем следовало, показал свою радость от встречи с обычными бандитами в форме и не сумел вовремя убрать с лица улыбку. Теперь все гости рассматривали меня. Ощущать на себе липкие мужские взгляды оказалось не очень комфортно. Конечно, яркая одежда и макияж делали меня много интереснее, чем я есть на самом деле, но такое пристальное внимание к своей особе мне не понравилось. Разрядил обстановку боец с разрисованным темными полосами лицом. Для чего он так запятнал свою личину, было непонятно, возможно насмотрелся старых боевиков и хотел героически выглядеть. Он толкнул локтем товарища и громко сказал:
— Ничего отработает субботник, тогда перестанет веселиться!
Гости опять засмеялись. Вообще, настроение у них, судя по всему, было отличное.
Перемена
Только когда весельчаки начали простыми, понятными не только русским, но иностранцам, словами описывать предстоящие нам, девушкам, радости, я понял, что их субботник тоже коммунистический, но не совсем ленинский, скорее фрейдовский.
— Ладно, приходуйте их! — сказал командир, которому, по-видимому, надоел весь этот балаган. — У меня сегодня еще дела. Лейтенант, принимай команду на себя.
— Протокол изъятия наркотиков и оружия потом написать? — почтительно обратился к нему второй офицер. Он был не с двумя, а с одной звездой и до сей поры, не высовывался, наверное, чтобы не раздражать начальника. — У нас оформим проведенный обыск?
— Как хочешь, но чтобы все было, как положено, мы законов не нарушаем. Оружие шить им не нужно, с них хватит и наркотиков.
— Значит, это, оружие не оформлять? — опять спросил помощник.
— Какое еще оружие? — удивился командир.
— Да вон, на столе лежит, — указал лейтенант на мои боевые причиндалы.
— Это что еще за хрень!? И правда. Ты смотри, какая старина! — обрадовался командир. — Сразу видно, что все ворованное, — добавил он, потом взял в руки кинжал и вытащил его из ножен. Рассмотрел и положил на место, поднял саблю, зачем-то взвесил ее на руке. — Забавные вещицы, — сказал он, удовлетворенно качая головой. — Ладно, их в протокол не вносите, занесешь ко мне, я сам с ними разберусь, — приказал он лейтенанту.
Оставив подчиненных выполнять рутинную работу, командир в сопровождении одного бойца по фамилии, если я не ошибся, Ляшко, направился к выходу. Второй офицер остановил его уже на пороге:
— Товарищ капитан, шалавам дать одеться или так везти?
Капитан остановился в дверях. По его лицу было видно, как ему скучно работать с бестолковыми подчиненными, не способными без его участия самостоятельно ничего решить.
— Если не очень изуродуете, то так везите, сговорчивее будут, — усмехнулся он. — Вы здесь того, не переусердствуйте и особо долго не задерживайтесь.
— А с этим козлом что делать, — спросил лейтенант, указывая на лежавшего на полу, закованного Игоря.
— А, — махнул рукой командир и перечеркнул программиста указательным пальцем. — Как всегда, при попытке к бегству, нам чужие спецслужбы не нужны. И проявляй больше инициативы, лейтенант! — докончил он, оглядывая поле сражения.
Капитан со своим охранником, наконец, вышли.
Теперь с нами осталось трое: младший офицер и два бойца. Они, как мне казалось, были очень довольны тем, что им доверили окончание операции. Весело переглядывались и чуть ли не облизывались. Все это мне окончательно перестало нравиться. В моем положении ссориться с представителями власти очень не хотелось. Судя по поведению налетчиков, нравы у людей с оружием и властными полномочиями не только не смягчились, а стали суровее и строже, а это могло кончиться печально для всех. В своей победе я почти не сомневался. Если мне и суждено погибнуть, то никак не теперь, иначе как бы я получил документы двадцатью годами раньше. Но даже если я одолею этих служителей правопорядка, хрен будет немногим слаще редьки, опять придется скрываться от корпоративной мести их обидчивых коллег.