Нити зла
Шрифт:
Она шла опустевшими улочками Провала — тонкая и высокая тень, плавно движущаяся сквозь дождь. Казалось, она скользит между каплями, потому что сильнейший ливень лишь слегка намочил ее одежду. Злость и страх боролись в ней, и в голове роились мысли, одна мрачнее другой.
Кайку. О боги, как она могла поступить так опрометчиво? Кайлин не знала, восхищаться ею или проклинать ее. С того момента, как вернувшиеся Джугай и Номору принесли новости об армии искаженных, собирающейся на берегах Зана, и о решении Кайку остаться там, Кайлин пребывала в постоянном напряжении. Если ткачи поймают Кайку, они выпотрошат ее сознание и узнают все о Красном ордене. А теперь Кайку воспользовалась Узором, чтобы передать сообщение, перебросила нить через сотню миль. Стоит
Красный орден — единственная серьезная угроза ткущим Узор, может быть, даже большая, чем даже сама Люция, потому что маски не дают им превосходства над орденом. Сестры тоже могут ткать Узор, однако их способности — врожденные, и потому они в лучшем положении, чем мужчины, которые могут проникать в царство запредельного только с помощью специальных атрибутов.
Но сестер слишком, слишком мало. И Кайлин не собиралась рассекречивать эту силу, пока не будет крайней необходимости.
Возможно, теперь время пришло. Кайлин была в ярости из-за самонадеянности Кайку, однако само послание обеспокоило ее не меньше. Дело приняло очень серьезный оборот. Нужно действовать, и как можно скорее. Но, возможно, не так, как предлагает Заэлис. Для Кайлин превыше всего сохранить Красный орден. Все остальное — мелочи.
Путь от дома Красного ордена до жилища Заэлиса был коротким, но за это время дождь прекратился. Облака медленно плыли по небу, истончались и рассеивались, сияющие луны расходились. Дикой силы буря налетела внезапно и так же внезапно закончилась.
Заэлис и его приемная дочь Люция жили в непримечательном двухэтажном доме на одном из верхних ярусов Провала. Дом этот почти ничем не отличался от рядом стоящих: полированное дерево и штукатурка. С восточной стороны располагался балкончик с видом на долину. У двери стояла небольшая молельня с резными изображениями Охи и Изисии в окружении благовоний, засушенных цветов и гладких белых камешков. Снаружи горел бумажный фонарь, освещая начертанные на двери пиктограммы приветствия и благословения входящим. Рядом висели колокольчик и миниатюрный молоточек. Кайлин позвонила.
Ждать не пришлось — Заэлис открыл дверь и пригласил войти. В скромной комнате на полу лежали циновки, стояли столы. Растения в горшках дремали на подставках. На стенах висело инкрустированное оружие и пейзаж, написанный одним из художников Провала, работы которого почему-то особенно нравились Заэлису. С потолка свисала лампа, над ней лежало пятно света. Люция в ночной рубашке сидела, скрестив ноги, на циновке и пила травяной отвар из керамической кружки. Она взглянула на Кайлин с легким любопытством.
— Не может заснуть, — пояснил Заэлис, мимоходом отметив, что с волос Кайлин не течет ручьями вода, вороновы перья на ее воротнике не обвисли и раскраска на лице не смазалась, как это могло бы быть. — Лунная буря.
У Кайлин не было времени на церемонии.
— Кайку связалась со мной через Узор.
Заэлис побледнел. Люция продолжала невозмутимо смотреть на сестру поверх своей кружки, будто Кайлин не сообщила ничего нового.
— Это плохо?
— Это очень плохо. Ткущие, похоже, управляют искаженными через тех существ, о которых докладывал Джугай. Кайку называет их Связниками. Несколько дней назад их отправили на баржах вверх по Зану. Осталось несколько тысяч, но это только малая часть. Ткачи сняли барьер. Искаженные идут.
— Куда?!
— На восток. Через Разлом. К нам.
— Сколько
— Они идут быстро. Очень быстро. Она полагает, что у нас четыре дня и ночи, прежде чем они будут здесь.
— Четыре дня… — повторил Заэлис. Такого удара он не ожидал. — О боги.
— У меня в свете этих новостей есть кое-какие дела. Думаю, у тебя тоже. Я вернусь через несколько часов. — Кайлин посмотрела на Люцию. — Сомневаюсь, что кому-то из нас удастся поспать этой ночью.
Она ушла так же быстро, как и пришла, чтобы вернуться в дом Красного ордена и подготовиться к встрече с сестрами. Начался звездопад. Крохотные крупинки раскаленного добела камня падали в зеленоватом свете лун. Звездопад продолжится еще несколько дней. Кайлин не обратила на него внимания — ее занимало другое. Дел хватало, а кроме того ей предстояло принять решение, возможно, самое важное в жизни.
Провал в опасности. Ткачи приближаются.
И Кайлин, и Заэлис знали — четырех дней недостаточно, чтобы провести людей по Провалу и укрыть в безопасном месте. Если они попытаются, их догонят в пути и перебьют. И куда идти? Что делать? Заэлис не бросит все, ради чего боролся: оружие, укрепления. Он не бросит людей. Останется и будет защищать Провал. По крайней мере, пока не найдет лучшего выхода.
Ее выбор прост. Заэлис и Либера Драмах привязаны к этому месту, а Кайлин — нет. Должен ли Красный орден остаться и сражаться против ткачей или сестрам лучше позаботиться о себе и предоставить Либера Драмах во главе с Заэлисом их собственной судьбе?
Джугай отозвался быстро. К тому времени Люция оделась и вернулась на свою циновку. Ей уже пора было спать, но она вовсе не выглядела усталой или сонной, а Заэлис слишком углубился в свои мысли, чтобы делать ей замечания по такому незначительному сейчас поводу.
Принесенная Кайлин новость глубоко обеспокоила его. Он размышлял о ткущих, о богах и об Альскаин Мар. Есть ли у Либера Драмах хоть один шанс, если дух открыл Люции правду? Если это и в самом деле война богов, то смогут ли они сопротивляться высшим силам? Или же они все — только пробки, болтающиеся на поверхности бушующего океана и бессильные что-то изменить? Неужели дело всей его жизни — только иллюзия, старческая причуда? Думать об этом было тяжело. Он создал сопротивление, которое, в конечном счете, ничему не может сопротивляться. Он винил Кайлин за то, что она привела их к этому: она всегда сдерживала его, настаивала на соблюдении секретности, когда нужно было действовать. А теперь покров сорван, они открыты и беззащитны. Им не хватит сил, чтобы выстоять против ткачей. Так что же, сдаться? Нет, этого не будет никогда.
Заэлис сразу же понял, что Джугай курил корень амаксы — по блеску глаз, расширенным зрачкам и острому запаху, пропитавшему одежду.
— О боги, Джугай, ты мне нужен с ясной головой! — выпалил он вместо приветствия.
— Тогда следовало послать за мной утром, — весело ответил Джугай. — Как бы там ни было, я здесь. Что случилось?
Он заметил Люцию и слегка ей поклонился. Она тоже дружелюбно поклонилась и кивнула ему. Заэлис вздохнул.
— Входи и садись. Люция, заваришь для гостя чего-нибудь крепкого?
— Да, отец, — ответила она и покорно пошла на кухню.
Глядя на гостя, Заэлис пытался оценить его состояние. Поймет ли он то, что услышит? Осознает ли серьезность положения? Джугай на досуге баловался корнем амаксы, и Заэлиса это очень беспокоило. Но Джугай делал это столько, сколько Заэлис знал его, но так и не стал рабом зелья. Казалось, он обладал врожденной сопротивляемостью к темной власти дурмана. Джугай уверял, что может курить амаксу, а может не курить, и это полностью в его руках. Заэлис долго относился к подобным заявлениям скептически, но спустя несколько лет вынужден был признать, что Джугай прав. Он мог обходиться без амаксы неделями и месяцами, и это никак не сказывалось на его поведении и самочувствии. Джугай говаривал, что амакса помогает ему переживать «дурные ночи». Заэлис не знал, что он имел в виду, а Джугай никогда не распространялся на эту тему.