Нитка кораллов
Шрифт:
«Я не буду больше никуда ездить с мальчишками», — сказал себе Коля и при виде Тольки и его приятелей убегал со всех ног. Но однажды, по дороге в школу, Толька его настиг:
— Ты отдашь мне долг?
— У меня нет денег, — пробормотал Коля.
— Значит, ножик отдашь?
— Не отдам, — прошептал Коля.
Толька усмехнулся.
— Так я просто отберу. Имею право отобрать. За долг!
Коля побежал прочь, скользя и спотыкаясь ка мокром тротуаре. Он несся под дождем, заливаясь слезами.
Наверно, и правда Толька имеет такое право! Ведь он уже в шестом классе; раз говорит, значит, знает. Зачем он не упросил
Коля разделся, вошел в класс. На парте он сидел понурый, ни с кем не разговаривал. В голове непрерывно билась все та же мысль: что же делать? К счастью, Колю в этот день ни разу не вызвали, а то не миновать бы ему двойки: он ничего не слушал, ничего не понимал на уроках. К концу занятий немного успокоился. Просто он не будет попадаться Тольке на глаза, и все! Не придет же он домой к Коле отбирать у него ножичек!
А когда Коля в раздевалке стоял в очереди за пальто, перед ним внезапно возникла решительная, со вздернутым носом физиономия Тольки. Толька округлил глаза и, мимоходом дернув Колю за рукав, шепнул ему угрожающе:
— Помни, Огуречкин, что у меня есть право!
У Коли похолодели руки. И тут его внезапно пронзила мысль: есть выход! Один-единственный! Он все расскажет маме, да, да. И она даст ему три рубля, и он кинет их Тольке в зубы: «Возьми, подавись!» Обо всем, обо всем расскажет. «Мама, — скажет он, — я не врал, я просто не говорил, что ездил с мальчишками…» Немножко мама поплачет, посердится — что ж делать! Все лучше, чем этот страх перед Толькой!
Коле открыл дверь сосед Виктор, молодой парень, слесарь-ремонтник, работавший на одном заводе с мамой. Он бросил на Колю пристальный взгляд и спросил:
— Пришел?
— Да, я пришел, — сказал Коля и попытался вломиться в комнату, но безуспешно: дверь была заперта. «Нет, значит, мамы. Ну, сейчас придет».
Он сунулся под корыто, висевшее в коридоре на гвозде: они с мамой оставляли там ключ.
— Не ищи ключ, он у меня. — Из кухни вышла Прасковья Анисимовна и по-хозяйски открыла Колину дверь. — Положишь книги, вымоешь руки и иди ко мне обедать.
— Почему к вам?
— Заболела твоя мамашенька. Острый приступ аппендицита. С час назад «Скорая помощь» отвезла ее в больницу. Ты мне порученный. Говорила я Наде, что давно надо операцию. Нет. А вот теперь на «скорой» пришлось отвезти.
Коля стоял посреди комнаты пораженный, растерянный. Мамы нет! Этого он никак не ожидал. Он еще и не рассказал ей о том, что натворил, а она уже заболела… Как могло случиться такое ужасное несчастье? И кому же он теперь расскажет про свою беду?
Как часто Коля досадовал на маму за всякие запреты: «После школы немедленно домой!», «Вечером поздно не гуляй!», «Не таскай в комнату грязи!», «Палки стругай только возле печки!» — всех запретов и ограничений и не перечислишь. Сколько раз Коля мечтал: «Вот бы мне делать что хочу!»
Теперь мечта сбылась: все было можно. Но, как назло, пользы от этого не было. Любого щенка принеси и положи на кровать — никто этого и не заметит; но, хотя луж на улице и во дворе сколько угодно, щенков ни в одной из них не попадается. Во дворе болтайся хоть до самой ночи, но погода до того скверная, что ребят из второго-третьего
Какое это было мученье! Коля пробегал через двор и по своей лестнице с воробьиной поспешностью, озираясь по сторонам. В школе на переменах он жался поближе к дверям своего класса, напрашивался почаще дежурить, потому что дежурные могли совсем не выходить в коридор на перемене. Если Толька окликал его во дворе, Коля спасался бегством.
В школе Коля хвастался: «А я один живу!» Ребята смотрели на него с интересом и с уважением.
— А кто же, Травников, тебе обед варит? — спросила учительница.
— Наша соседка, Прасковья Анисимовна.
Все-таки дня через три учительница навестила Колю. Она застала его в комнате Прасковьи Анисимовны. Он ужинал вместе с соседкой и Трофимом, который расправлялся с котлетой под столом.
— Он мне матерью порученный, — сказала Прасковья Анисимовна.
Учительница успокоилась. В Колину комнату она не зашла, поэтому не заметила, что все вещи там потеряли свои места. Без мамы прятались куда-то чулки, штаны, шапка, даже учебники. Строгать палки теперь можно было хоть на обеденном столе и стружки путались под ногами, висели на радиаторе парового отопления, завивались колечками на проводе репродуктора. Мусор Колю не беспокоил. Его угнетало, что, придя из школы, он как-то не знал, куда себя девать. Завидев Колю, Прасковья Анисимовна первым делом спрашивала: «Есть хочешь?» Часто, вернувшись из школы, Коля находил на столе в своей комнате кастрюлю с едой, завернутую в теплый платок. Это значило, что Прасковья Анисимовна ушла в больницу на вечернее дежурство. Кормила она Колю сытно, но записок, как мама, не оставляла и ни о чем, кроме «Есть хочешь?», не спрашивала. Ворча и ругая Трофима на чем свет стоит, она все-таки разговаривала с этим «псом» больше, чем с мальчиком.
Как-то под вечер, когда Коля возвращался из школы, Толька поймал его в подъезде, ухватил за рукав.
— Да куда ты бежишь, дурной? Погоди, я тебе что-то скажу! — Толька усмехался чуть смущенно, в руке у него был какой-то сверточек.
Коля вырвался с таким оглушительным ревом, что Толька выпустил его рукав, пробормотал растерянно:
— Вот псих-то!
Когда Коля ворвался в квартиру, Прасковья Анисимовна протянула ему письмо, которое принесла девушка, навещавшая маму в больнице. Это было уже третье письмо, и, как два предыдущих, оно состояло из вопросов о том, как живет Коля. Сытый ли он? Как учится? Пусть напишет письмо. В больнице ее еще задерживают. Мама очень соскучилась без своего мальчика и целует его много-много раз.
Коля, подавленный, отложил письмо. Сейчас надо было приняться за уроки, но он опять не поймет задачу, он и вчера не понял и просто скатал ее у Севки Белова.
Готовить уроки он в последнее время как-то не успевал.
Придет из школы, начнет чего-нибудь мастерить и думает: «Успею, еще весь вечер впереди». А вечер вдруг кончался. Коля ложился и старался побыстрей заснуть, чтобы поскорей прошло то тягостное и тоскливое чувство, которое его охватывало, когда, один в комнате, он забирался под одеяло. Как-то он затащил к себе в кровать Трофима. Но кот, угрюмый и некомпанейский, быстро вырвался и пошел рыскать по кухне.