Ниже ада
Шрифт:
— А с чем вы не согласны, товарищ полковник? — недовольно сказал Макаров. — Или у вас вообще другое мнение по этой проблеме?
Человек-вампир криво улыбнулся. С его физиономией выглядело это, прямо скажем, не слишком приятно — так, словно вы с ожившим мертвецом общаетесь.
— Вынужден заметить, — ответил глухо полковник, — что я не согласен с вами по всем пунктам!
Вот это поворот! Мне даже интересно стало — чем закончится бунт на корабле — дедуля, тот аж рот открыл, пребывая в полном оху… удивлении! Но (ай, молодца!) быстро взял себя в руки.
— Что это значит, потрудитесь объясниться! — Голос прямо-таки ледяной. Водочку в такой температуре охлаждать здорово — и секунды не пройдет, как бутылка изморозью покроется!
Нет, ну надо же — Семен Петрович продолжает все так же кривить свои тонкие губы как ни в чем не бывало:
— А значит это, уважаемый, — улыбка превращается в саркастическую ухмылку, — Петр Алексеевич, что у нас с вами разные цели, равно как и способы их достижения! — Семен Петрович подкрепляет свои слова небрежным взмахом зажатого в руке «тэтэшника».
— Оба! Руки за голову и без резких движений! Стреляю без предупреждения! Ну?!!
Вот это я и называю — из огня да в полымя…
Дед с ненавистью смотрит
— Ты что творишь, гнида? — негромко вопрошает он «вампира». Я сижу к нему лицом и хорошо вижу, что, несмотря на показное спокойствие, он держится из последних сил. — Землю будешь грызть, сволочь, в ногах у меня валяться ста… — оглушительный в замкнутом пространстве выстрел обрывает его на полуслове. Я моментально глохну и слепну. Неприятный кислый и до ужаса едкий запах сгоревшего пороха проникает в глаза, вызывая обильные слезы, лезет в нос, раздирает горло. Я захожусь в мучительном кашле, сгибаясь на стуле, и в этот момент за моей спиной скрипит дверь, слышен топот множества ног, и чей-то незнакомый, испуганный голос спрашивает:
— Что здесь происходит?
— Да эта мразь Петра Алексеевича убила! — орет полковник. — Пистолет как-то, тварь, пронес, и на тебе: сидел, сидел, а потом выстрелил!
— Насмерть?! — обмирает голос.
— Нет, только попугал! — передразнивает его синеликий. — Конечно насмерть. Еле успел у него пушку отобрать, а то бы он и меня рядом с Макаровым положил!
— Вот сука! — цедит с ненавистью голос. Я наконец-то разгибаюсь и начинаю разворачиваться, чтобы объяснить, как все было на самом деле. Краем глаза вижу на полу возле стола тело внезапно обретенного и, похоже, столь же внезапно потерянного деда. Возле него уже разливается черная лужа крови. Против воли я замираю — увиденное вгоняет меня в ступор. В каком-то странном оцепенении я сижу и смотрю на убитого. Почему-то взгляд прикипает к его неловко подвернутой руке, на которой надеты «командирские» часы. Ремешок у них старенький, потертый, и это добивает меня окончательно — слезы и так стоят у меня в глазах, а сейчас они начинают литься уже потоком. Горло перехватывает спазм, и я лишь хриплю что-то неразборчивое.
Сильный удар в спину сбрасывает меня со стула, и я падаю на четвереньки. Теперь я вижу все тело целиком — стол больше не закрывает его. Дед полулежит на спине, привалившись к стене. На груди у него здоровенное кровавое пятно. Лицо перекошено гримасой ненависти и боли. Глаза закрыты.
Каким-то звериным чутьем я понимаю две вещи: первое — это то, что он мертв, а второе — сейчас меня начнут бить!
И второе мое предчувствие немедленно начинает претворяться в жизнь. Сначала чьи-то грубые руки вытаскивают меня волоком по полу в коридор, а уже там гэбэшники начинают с остервенением охаживать сапогами. Я переворачиваюсь на спину, поджимаю ноги и стараюсь закрыть руками голову. Получается неважно — довольно скоро чей-то меткий удар прошибает мою хлипкую защиту и врезается мне в лицо. Перед глазами немедленно начинают плавать звезды, а рот заполняется кровью из разбитых носа и губ.
— Стойте! — слышу я в этот момент чей-то вопль, который пробивается словно из-под воды. — Да не он это — Тропинин стрелял!
Все замирают, а в следующее мгновение в коридоре воцаряется ад! С глухим чавканьем в человеческие тела начинают вонзаться энергетические разряды, поднимается дикий шум, грохочут выстрелы, откуда-то снизу слышны животные крики, в которых нет ничего человеческого, но, тем не менее, я понимаю, что кричат это все-таки люди…
На меня падает чье-то мертвое тело. Мне нечем дышать, грудь разрывает боль и от побоев, и от тяжести чужого веса, но я терплю. Терплю, потому что понимаю: стоит мне сейчас высунуться, и в коридоре мгновенно станет на одного покойника больше. Никто из сражающихся даже не станет пытаться понять, на чьей я стороне, — меня просто прихлопнут, как надоедливую мошку, и все. Поэтому самое главное сейчас — это минимум движений.
В голове суматошно мечутся какие-то обрывочные мысли. Я даже не могу додумать ни одну из них до конца — тут же перескакиваю на новую и также бросаю ее. Наиболее завершенной является, пожалуй, «Скорей бы все кончилось!». Мне уже все равно, кто победит, из-за чего вообще все началось и так далее и тому подобное — скорей бы все закончилось, чтобы можно было спихнуть, наконец, с себя покойника и перестать глотать свою (а возможно и чужую!) кровь.
Я не знаю, сколь долго шла эта нежданная схватка. Просто в один момент все затихло и стали слышны только чьи-то отрывистые команды, произносимые детским… ДЕТСКИМ?!! голоском.
— Ладно, ехать так ехать! — сказал попугай, когда кошка потащила его из клетки. Я с трудом отталкиваю тяжелое, безвольное тело убитого в сторону. Сейчас глянем, что здесь происходит.
Твою мать!!!
— Здравствуйте… крапленый! — произносит тихо, без каких-либо эмоций мой старый знакомый — мальчик Мишенька. Он стоит возле стены неподалеку от меня. Худенький мальчишка в старомодной школьной форме. Только сейчас на нем нет фуражки, и на щеке кровоточащая ссадина. Руки расслабленно висят вдоль туловища, но вот пальцы согнуты в каком-то странном жесте. И в этот момент, так же как и в подземельях, на меня накатывает. Я вижу разноцветное облако ауры, которое окутывает мальчишку. А вот на руках его клубится Тьма! Да, да — именно Тьма! Я пытаюсь машинально прикоснуться к ней своими внезапно прорезавшимися чувствами и получаю болезненный удар, который пронзает все тело. Бог ты мой, как же больно!
— Еще раз так сделаете — я вас просто убью, — бесстрастно информирует меня Мишенька.
И я почему-то ему верю!..
Мишенька Михневский был самым младшим ребенком в школе. Впрочем, он был и самым молодым жителем Города. После него детей в анклаве не рождалось, ни одного.
Последнее третье поколение уроженцев аномалии насчитывало всего пятьдесят шесть человек. Причем все они были мальчиками в возрасте от 8 до 12 лет. Краем уха Мишенька слышал, что детей было больше, да и девочек среди них хватало. Но смертность среди новорожденных составляла восемьдесят процентов. Город вымирал…
Однако Мишенька не страдал от отсутствия общения со сверстницами. Интересных дел хватало и без них. Лет с пяти он начал ходить в городскую школу, где, едва научившись читать и писать, принялся за изучение науки, которую его учителя гордо именовали «искусством оперирования энергетическими полями». Самих себя преподаватели называли «операторами» или «энигматорами». Однако юные ученики предпочитали не забивать свою голову заумными словами, считая предмет изучения банальным волшебством.
Если
Боевые заклинания, приготовленные для классовых боев мировой революции и отточенные во время Второй мировой, вдалбливались в детские головенки с первых же дней обучения. Действия операндов сначала отрабатывались на тараканах (огромные черные насекомые были единственными живыми существами, кроме людей, умевших выживать в анклаве), а потом друг на друге, постепенно увеличивая мощность. Заодно оттачивалась защита. Когда последствия применения заклинаний стали очень болезненными, почти смертельными, детям предоставили новые мишени для тренировок — живых людей, жителей Города, приговоренных к смертной казни. И, наконец, настало время, когда уровень каждого из маленьких волшебников, а вернее, бойцов, стал таким, что он в одиночку мог выжечь целую страну, предварительно превратив в фарш или прах ее жителей.
Постепенно даже до самых тупых школьников, к которым Миша никогда не относился, начало доходить, что готовят их к чему-то очень серьезному. Курировал школу полковник Тропинин. Семен Петрович всегда был добр к своим подопечным, баловал их дефицитными сладостями, сам вникал в мелкие личные конфликты детей. В общем, стал для школьников родным отцом.
Но как-то раз Мишенька умудрился подслушать разговор доброго полковника с одним из своих доверенных сотрудников. Из этой беседы Миша понял, что их маленький отряд должен послужить неким тараном, пробивающим полковнику путь к абсолютной власти в Городе. Тропинин готовил переворот. Несмотря на свой юный возраст, Миша смекнул, что, исполнив задуманное, полковник быстро избавится от «страшного оружия» — зачем ему держать отряд убийц-магов, если для контроля вполне хватает обычных людей?
Вот именно тогда Мишенька и решил вести свою игру. До поры до времени изображать послушное орудие в руках полковника. А когда операция по замене власти войдет в финальную стадию — избавиться от милейшего Тропинина и самому стать полноправным властелином всего. Примеров хватало: в библиотеке школы было множество книг о героях революции, пробившихся наверх из грязи.
Тайком от наставников и кураторов Мишенька стал набирать команду единомышленников. Вскоре их отряд включал две трети всех школьников. Неприсоединившихся использовали втемную. Естественно, что никакой толковой программы управления у ребят не было — о том, что будет после захвата власти, просто не задумывались. Кому-то хотелось больше сладостей, кому-то больше свободы для невинных игр, а небольшому числу детей, включая Мишеньку, просто хотелось ощутить вкус вседозволенности.
Однако их теневая организация заговорщиков стала набирать все больше и больше власти уже сейчас, без всяких переворотов. Этому немало способствовало то, что под еженочным воздействием «призраков» жители Города все больше превращались в бессловесный скот. Доходило до полного выключения сознания. Таких людей либо списывали в расход, если они были стары, либо ставили к станкам на самую простую примитивную работу. Постепенно атаки «призраков» становились все целенаправленней. Теперь они посещали по ночам и администрацию, квартал которой был раньше недоступен из-за установленной еще в пятидесятые годы защиты. И вот уже начальники среднего и низшего звена шли утром на службу с осоловевшими «коровьими» глазами. Несколько ночей целенаправленных визитов, и все! Человек становился отличной заготовкой для применения управляющего операнда. А ведь кто заподозрит в проникновении во властные структуры детей, самому старшему из которых (и самому неискушенному в Искусстве) едва исполнилось четырнадцать лет.
Мальчикам становилось тесно в Городе, и тогда юные революционеры стали подумывать о загадочном и неизвестном «Большом мире». Вот где раздолье для них, с их-то талантом! Но как туда попасть? Преграждающий операнд был сплетен настолько умело, что преодолеть его, даже применив совместную мощь всего отряда, не представлялось возможным — не хватало знаний. Несмотря на свою врожденную силу, дети по-прежнему оставались детьми — учиться им и учиться! На изучение науки оперирования энергетическими полями у обычных людей уходили десятки лет. А мальчишки по примеру своих коллег-курсантов из далеких тридцатых годов решили, что, изучив заклинание пускания огненных шаров, они уподобились богам! А ведь тогдашние недоучившиеся курсанты были предками теперешних учителей молодых заговорщиков. Яблочко от яблоньки…
Но вот год назад в воротах, закрывающих Город, образовалась калитка. Это дали о себе знать скрывающиеся в катакомбах ренегаты. И в анклав хлынул пусть не поток, но даже и тонкого ручейка для начала было вполне достаточно. Люди, попадавшие в город с вновь заработавшего вокзала, казались более чужими, чем «призраки». Их, этих пришельцев, было всего несколько десятков, но спящий город начал ворочаться, готовясь проснуться. Несколько схваченных и допрошенных гостей показали, что в Большом мире произошли грандиозные перемены. Но мальчишек не волновали смерть Сталина и гибель коммунистической империи. Куда больше их обрадовало, что там, на другом конце железнодорожной ветки, совершенно разучились пользоваться магией.
Тем страннее стало появление в один прекрасный день носителя столь мощного заклятия, что дежуривший возле вокзала парнишка с перепугу поднял по тревоге весь отряд. Целые сутки ушли на поиски незнакомца, хотя днем тот сам вышел к школе. Но только под вечер он попал в облаву, совместно устроенную ГБ и милицией. И вот, казалось бы, объект у нас в руках — исследуй! Но тут снова вмешались взрослые, отодвинувшие детей от интересного. И время было упущено! Неожиданно для всех, особенно для школьников, вроде бы уже давно нашедших с ними общий язык, взбесились призраки. На прикрытую всеми мыслимыми защитными операндами цитадель госбезопасности обрушилась массированная атака «сублимированных эманаций». И носителю тайны снова удалось ускользнуть.
Но теперь, когда он пришел сам, никто, даже всесильный глава Города — Макаров, не сможет забрать у нового поколения магов объект изучения!
— Вот мы снова и свиделись, крапленый! — голос ребенка сух и бесцветен, тем неожиданней срывающийся на фальцет крик: — Встать!!!
Я тяжело поднимаюсь, держась руками за стенку. Глаза Мишеньки оказываются где-то на уровне моего пояса. Но смотрит мальчик тем не менее так, словно это я ниже его в два раза. И в глазах этого пацаненка плещется такое… Так рассматривают раздавленную муху. С этаким брезгливым любопытством типа: как же так? Такая назойливая и неуловимая, попав под ловкий удар свернутой газетой, вдруг оказывается комочком слизи с торчащими из него лапками и крылышками.