Ниже Бездны. «Мы бредим от удушья»
Шрифт:
Матрос убежал и вернулся с подмогой. Это был один из кочегаров. Он сразу нашел щит и подпорки. Втроем они положили щит на пробоину и закрепили его подпоркой.
Течь уменьшилась, но полностью не прекратилась.
Все вымокли и продрогли.
Володя поднялся на ходовой мостик и доложил капитану о пробоине.
— Николай, запусти откачивающий насос в носовом отсеке! — приказал капитан. Лицо его выглядело встревоженным. — Как думаешь, сколько продержимся на плаву?
— Если идти кормой вперед, чтобы
— И котел один только остался. Николай доложил, что один из котлов сорвало с фундамента. Значит, придется идти малым ходом, да еще раком пятиться! Позор на мою голову!
— Какой же это позор, когда безоружное судно немецкую подлодку потопило? Я сам видел пятна солярки у носа.
— Да? Ну хоть какая-то радость.
Дали «малый назад», развернулись, да так и шли. В носовом трюме поставили кока — смотреть, не прибывает ли вода. Людей на корабле не хватало, и приходилось нести вахту через четыре часа. И только человек, отстояв свою вахту, успевал поесть и немного вздремнуть, как приходилось заступать на рабочее место снова.
Помпа справлялась с откачкой. И так, малым ходом, кормой вперед, судно добралось до Молотовска.
Когда судно входило в гавань, Володя увидел уже знакомые ему берега. Так это же Северодвинск! Правда, в годы войны он назывался по фамилии видного политического деятеля той эпохи. Располагался он в 35 километрах от Архангельска. Вот только о роли в приемке и перегрузке в вагоны железной дороги грузов, прибывших с полярными конвоями Архангельска и Мурманска, знают все, а о важном вкладе города, порта и судоремонтного завода № 402 — только местные жители.
Причал завода № 402 трудом многих заключенных был удлинен почти до восьмисот метров и мог одновременно принимать для разгрузки до пяти крупнотоннажных судов. Из сорока судов, прибывших в 1943 году с конвоями, двадцать восемь разгружались в Молотовске. А нефтеналивные суда — только там, поскольку 402-м заводом были изготовлены и установлены четыре огромных нефтеналивных танка. Сам же 402-й завод осуществлял ремонт поврежденных советских и иностранных судов. Полуголодные, проживающие в бараках рабочие осуществляли ремонт быстро и качественно.
Кроме того, завод вел еще строительство кораблей. В 1941 году на недостроенном заводе уже была осуществлена закладка линкора «Советская Белоруссия».
В дальнейшем завод вырос в современное предприятие по выпуску подводных лодок, а город был переименован и засекречен.
Корабль «С. Перовская» был подведен буксиром к причальной стенке завода и поставлен на ремонт. Одновременно велась разгрузка грузов из трюмов.
Капитан метался между управлением порта и мастерами завода.
— Ты бы сидел на судне, Володя, — попросил он. — Не ровен час, увидят тебя в городе. Ты на зимовке
— Так ведь нет уже зимовки, погибли все. И в городе меня не знают — я в Молотовске в первый раз, — соврал Владимир.
Глава 6
МОЛОТОВСК
Ремонт на судне шел полным ходом. Когда рабочие поинтересовались, откуда пробоина, Володя честно ответил, что они протаранили и потопили подводную лодку.
— Расскажи! — пристали они, даже работу побросали.
Володя рассказал, как сначала лодка обстреляла их из пушек, а потом всплыла в непосредственной близости от судна.
— Акустики их подвели: мы же стояли, — объяснил он. — Вот лодка прямо перед нами и всплыла. Что нам оставалось делать? Пришлось топить.
— Что-то у тебя лихо получается, — заметил пожилой рабочий.
— Спроси у других членов команды, — обиделся Володя.
Другой рабочий вмешался:
— Вечно ты, Михалыч, не веришь. Посмотри: на форштевне и скуле, где вмятина, даже следы чужой краски остались. Посудина ваша хоть и старая, а железо крепкое, на совесть делали. Нонешние тарана не выдержали бы.
Вмятину выправили, наложили латку и закрасили. Другие рабочие ремонтировали радиорубку и ходовой мостик, поврежденные снарядами.
Сложнее всего дело обстояло с котлами.
Владимир понял, что ремонт не обойдется двумя днями, и пошел к капитану.
— Федор Савельевич, разрешите?
— Заходи!
Капитан был в хорошем расположении духа и даже напевал что-то себе под нос.
— Садись, герой!
— Я не герой, герои на фронте.
— Что ты, как красна девица, себе цену набиваешь? Лодку потопил?
— Так не я один — всем кораблем.
— Это ты молодец, что признаешь. Ты за чем пожаловал?
— В город бы мне сходить. Я уж два месяца как не мылся, скоро запаршивею. В баню хочу, на дома, на людей посмотреть.
— Правильно. Ладно, не хотел я говорить, но ты меня вынудил. Все документы полярников я сдал в Управление порта, в том числе и твои. Обсказал, что пристали мы к острову Вайгач, а там одни геройски убиенные зимовщики — оборонялись до последнего патрона. Зимовье разрушено подчистую. Они подтвердили, что полярники на связь давно не выходят. Так что по документам тебя нет.
— Как нет? Вот он я, перед вами, живой сижу.
— Э нет, ты не дослушал! Ежели бы ты туда сам пошел, тебя бы живо загребли и определили бы на Большую землю или в Амдерму. Мне это надо? У меня, почитай, треть экипажа погибла. Кто же в здравом уме от себя человека отпустит?
Володя расстроился. На документы, пусть и чужие, он рассчитывал.
Капитан ухмыльнулся:
— Я, брат, все продумал. Помнишь того, кто у пулемета убитым лежал?
— Я даже лица его не видел.