No Name

Курков Андрей Юрьевич

В гостинице было безлюдно. Деревянный пол коридора потрескивал под моими ногами, и из-за того, что кроме своих шагов я ничего не слышал, на душе снова стало немного тревожно.

В моих дверях торчала записка и, взяв ее, я заметил, что пальцы мои дрожат.

"Очень жаль, что вы не застали меня. Если возможно, придите сегодня вечером. Адель".

Я зашел в комнату, перечитывая на ходу эти два предложения.

Конечно, это было больше, чем неожиданностью.

Убрав ширмочку, я присел на кровать и задумался.

В голове не укладывалось, что сегодняшний

день, такой до странности обычный, должен был изменить мою жизнь.

Я встал с кровати и выглянул в окно. И увидел Айвена, Вацлава и других ребят, деловитою походкой двигавшихся по другой стороне улицы. Держа в руках какие-то бумаги, они на ходу о чем-то спорили.

Оставив записку на кровати, я выбежал из номера. Догнал всю компанию, остановил их и потребовал, именно потребовал сообщить мне: что происходит.

– Самое интересное ты проспал!
– сразу ошарашил меня Айвен.
– Еще ночью мы взяли телеграф, радиостанцию и все остальное.

– Как "взяли"?!
– вырвалось у меня.

– Совершенно спокойно...
– ответил Айвен.

– И без единой капли крови!
– добавил Тиберий.

– А телеграфист даже поздравил нас с независимостью и в нашем присутствии отстучал на своей машинке текст декларации, который мы направили во все основные информационные агентства мира...

– Только арабы нас подвели...
– чуть грустновато произнес Вацлав. Ушли все ночью...

– Черт с ними!
– махнул рукой Айвен.

– Не черт, а Аллах!
– поправил его кто-то.

– Прошли ночью маршем через весь город! Напугали всех! Те, кто спал подумали, что войска вводят!
– сказал коренастый парень с татуировкой якоря на предплечье.

– А в остальном - все в порядке!
– подытожил Айвен.
– Теперь ждем, когда нас начнут признавать другие державы... Вечером приходи на площадь святого Лаврентия - будем праздновать День Независимости. Будет, кстати, первое исполнение нашего гимна!

– Ну, а сейчас вы куда?!
– спросил я, поняв, что самое важное к этому часу уже произошло.

– Выбираем дома для правительства, штаба и т.д., - объяснил Вацлав, потом будем выбирать дома для себя...

– Не бойся, о тебе тоже не забудем!
– пообещал Айвен бодрым голосом.

– Ага, - кивнул я сам себе, переваривая новости.

– Ну до вечера!
– крикнул мне Вацлав и вся компания будущих министров и просто жителей вольного города, отвлекшись от меня, направилась дальше.

Я еще постоял минут пять, пытаясь разложить по полочкам несколько сумбурные мысли, возникшие в моей голове после разговора с ребятами.

Наконец, начав привыкать, а главное - уже твердо поверив во все происшедшее, я вспомнил о той неожиданной записке, оставшейся на кровати в моем номере.

– Ну, - подумал я, - если происходят чудеса, то обязательно много и сразу!

Записка была для меня чуть ли не официальным приглашением, и я, перед тем, как пойти вверх на авеню Цесаря, вернулся в гостиницу и так долго мылся под душем, словно старался "очистить" себя не только снаружи, но и изнутри.

Наконец, я даже погладил

свою цивильную одежду - дар Айвена - и только после этого снова вышел на улицу.

Поднялся к уже знакомому особняку (интересно, а не выберут ли его ребята под какое-нибудь административное здание?!) и дернул цепочку колокольчика. Затем услышал легкие спешащие шаги.

– Хорошо, что вы меня застали!
– вздохнула, увидев меня, девушка по имени Адель.
– Я же просила вас прийти вечером!

Я стоял перед открытой калиткой и чувствовал себя полным идиотом. Ведь в записке действительно шла речь о вечере, а я сорвался и прибежал сюда, совершенно забыв об этом.

– Проходите!
– девушка сделала шаг в сторону, таким образом освобождая для меня аккуратную, посыпанную золотистым песком тропинку, ведущую к ступенькам крыльца.

Тропинка была узкая, я шел впереди, а Адель, сопровождая меня, неслышно ступала за моей спиной, но все-таки не след-в-след, потому что иногда, повернув голову, я мог видеть ее загорелое округлое плечико.

Я старался идти как можно медленнее, растягивая это расстояние во времени. Но как я ни старался, а через минуту мы уже входили в особняк, потом поднимались по широкой винтовой лестнице и в конце концов оказались на той самой террасе, возвышавшейся над городом и морем.

– Присаживайтесь!
– мягко произнесла хозяйка.
– Я через минуту вернусь!

Я присел за красный столик, посмотрел по сторонам, словно хотел проверить: на месте ли те четыре пальмы, потом оглянулся и разыскал глазами извилистую тропинку, по которой я забирался на вершину одного из предгорий, на мусульманское кладбище и, найдя эту тропинку, вскочил. Я не знаю, что за сила подбросила меня, но, подавив дрожь, возникшую в руках и коленях, я понял, что причиной этому было то, что я сидел не на своем месте. Ошибиться я не мог: у округленного треугольника красного стола стояли всего лишь три маленьких стульчика и только сидя на одном из них, можно было отвлечься от города и моря, только один из них позволял сидеть спиной ко всем, кроме сидящих за этим же столиком. Именно на этом месте и сидел тогда тот мужчина, сидел и писал что-то, даже не догадываясь, что кто-то, кто-то совсем ему неизвестный, готов был испепелить его своим взглядом. За что? Почему? Эти вопросы я задавал себе несколько раз и ни разу не смог на них ответить вразумительно. И вот сейчас, вскочив со стульчика и, успокоившись, присев на другой, я не мог себе объяснить корни собственного поведения. Эта ревность была сродни глупости...

– Извините, - спешащей походкой Адель вошла на террасу.
– Я никак не могла найти Софью, а она, оказывается, убирала в саду. Сейчас она сделает кофе...

Девушка присела рядом, но тоже не на тот стульчик, с которого я вскочил.

– Меня зовут Адель...
– сказала она.
– Я знаю, Софья сказала, что вы приходили сюда... Вы видели мою собачку?!.

– Да, - я кивнул, глядя девушке в глаза. Потом опустил свой взгляд на ее плечи и руки.

На ней было блекло-пурпурное короткое платье, державшееся на двух тесемочках.