Но пасаран! Годы и люди
Шрифт:
Тяжелую машину облепляли кругом, упирались в ее кузов плечами, тянули за канат, и она трогалась, извергая фонтаны пара из кипящего радиатора.
Облизывая горячим языком потрескавшиеся губы, люди с сожалением смотрели, как в этих гейзерах пара улетучивалась, уходила в воздух драгоценная вода.
К вечеру часть машин была наверху. Решено было выдать людям добавочную порцию горячего чая.
Утром штурм продолжался. Последнюю машину вытащили лишь к концу дня. Перед автоколонной был открыт путь к колодцу Узун-Кую.
Обычно
Ничего подобного в Кара-Кумах не увидишь. Представьте себе отверстие в полметра — метр шириной на небольшой площадке, затерянной среди барханов. В ста шагах может пройти караван или неопытный путник, даже не заметив этого отверстия.
А на карте пустыни колодец обозначен крупным кружком, как город, и между такими кружками пролегли тонкие пунктиры — древние караванные тропы.
Одна из караванных троп и привела нашу автоколонну к колодцу Узун-Кую.
Еще издалека мы услышали рев верблюдов: караван с водой ожидал нас у колодца. Он был послан навстречу автопробегу правительством Туркмении.
Первым подкатил к колодцу легковой «газик» командора.
Его встретил высокий седой туркмен, водитель каравана — караван-баши. Он доложил, что правительственное задание выполнено: пятьсот ведер пресной питьевой воды доставлено в центр пустыни.
Командор горячо его поблагодарил. Старика окружили участники пробега. Каждый хотел пожать ему руку, выразить благодарность за помощь, за воду. Киноаппарат запечатлел эту теплую встречу.
Пятьсот ведер воды!
И в колодце воды тоже оказалось вдоволь.
Пить! Медленно вливать в иссохшее горло холодную воду… обливать из ведра разгоряченное, покрытое пылью тело… лить прохладную воду себе на голову или просто погружать лицо в ведро и, наслаждаясь прохладой, там, в ведре, сосать воду распухшими губами…
С тех пор прошло много лет, но я не могу смотреть на воду безразличным взглядом — льется ли она из крана на кухне московской квартиры, или серебрится в горном роднике. Это уважение к воде у человека, хоть раз испытавшего жажду в пустыне, — на всю жизнь…
Много лет хранил я тетрадь с записями, сделанными при мерцающем свете вечерних костров в автопробеге Москва — Кара-Кумы — Москва, вспоминал о тяжелой борьбе с песками.
Какая радость охватила нас, когда с высокого холма неожиданно увидели мы вызолоченные солнцем дали залива Кара-Богаз-Гола!
Пройдя тысячу километров по пустыням Туркмении, колонна автопробега вышла к берегам Каспийскою моря…
Впереди предстоял еще долгий путь к Москве. Погрузившись на корабли, автомобили пересекли Каспийское море, прошли от Баку через Кавказский хребет, затем проделали путь от Орджоникидзе к Ростову, потом Харьков — Воронеж — Москва.
Стартовав в Парке культуры и отдыха в Москве 6 июля 1933
* * *
Для меня, начинающего кинооператора, участие в Каракумском автопробеге было первым серьезным испытанием. Рядом со мной в пробеге был оператор Эдуард Тиссе, с которым мы, вернувшись в Москву, вместе сделали звуковой фильм о пробеге. Тиссе снимал хронику еще в годы гражданской войны, он был в числе кинооператоров, которые запечатлели образ Владимира Ильича Ленина, он был создателем бессмертного «Броненосца «Потемкина». Я же только начинал свою работу в кинохронике.
Прошли годы. Меня неудержимо тянуло в пустыню.
Если вы хоть раз совершите путешествие в Арктику, всю жизнь будете мечтать о холодном сверкании голубых льдов, о сказочной прелести северного сияния в полярную ночь. И даже мороз, бешеная пурга и воспоминания о тяжелой борьбе со злой стихией вызывают непреодолимое желание снова вернуться в суровый край — трудиться и жить там.
Но почему же люди с улыбкой качают головами, не верят, что можно мечтать о пустыне, с волнением вспоминать о ней!
Нужно побывать в пустыне, чтобы увидеть ее красу и многообразие; почувствовать притягательную ее силу; ощутить прелесть ночевок под сверкающим куполом каракумского неба, когда на смену дневному зною приходит освежающая ночная прохлада; познать радость приближения к долгожданному колодцу и испытать преданность друга, разделившего с тобой последние капли воды. А с чем можно сравнить благородные чувства отважных людей — тружеников, прокладывающих воде новые и новые пути в пустыню, превращающих ее мертвые пространства в цветущую страну!
Тому, кто знает о пустыне лишь понаслышке, трудно представить, что можно тосковать по ней. Я тосковал. И впоследствии не раз совершал со своей кинокамерой путешествия по Кара-Кумам.
Впервые после автопробега 1933 года я снова участвовал в спортивном автопробеге, трасса которого проходила через Уральские степи, через Кара-Кумы, горными дорогами Памира. Это было в 1936 году.
Обе экспедиции были экзаменом на выносливость не только для автомобилей. Для молодого кинооператора это было испытанием умения снимать в тяжелых условиях.
Но пасаран!
Колонна автомашин Горьковского завода, завершавшая на улицах Москвы тридцатитысячекилометровый скоростной пробег по маршруту Москва — Горький — Кара-Кумы — Памир — Москва, остановилась около Красной площади. Цепочка милиционеров преграждала путь. В те времена еще по Красной площади проходила трасса уличного движения вдоль ГУМа, на этот раз площадь была заполнена людьми. Москвичи собрались на массовый митинг солидарности с испанским народом, который поднялся на борьбу с мятежными фашистскими генералами.